Заключение ректора Православного Свято-Тихоновского богословского института протоиерея Владимира Воробьева от 21 сентября 2001 г. на разработанный кафедрой религиоведения Российской академии государственной службы при Президенте РФ проект “Концепция государственно-церковных отношений в Российской Федерации”

 

ВВЕДЕНИЕ

Создание концепции государственно-конфессиональных отношений, несомненно, является актуальным и своевременным. Такой документ должен определить цели, задачи и принципы этих отношений, дать научно обоснованные ответы на главные проблемы в этих отношениях, обосновать государственную политику в этой сфере, теоретически подготовить принятие важнейших законодательных и управленческих решений. В рассматриваемом Проекте, разработанном коллективом сотрудников кафедры религиоведения Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации, мы всего этого не находим.

1. НЕСООТВЕТСТВИЕ ПРОЕКТА ФОРМАЛЬНЫМ ТРЕБОВАНИЯМ, ПРЕДЪЯВЛЯЕМЫМ К концептуальным правовым ДОКУМЕНТАМ

По форме Проект не отвечает основным правилам юридической техники, а по содержанию и структуре не соответствует требованиям, предъявляемым к документам подобного рода. Текст Проекта является слишком объемным, существенные его части без всякого ущерба для содержания могут быть сокращены или вообще удалены. Совершенно излишне и неуместно включение в текст большого количества материалов исторического, иллюстративного характера, объемных фрагментов действующего законодательства Российской Федерации. Исторические обзоры также излишни в концептуальном документе и ничуть не способствуют решению поставленных перед ним целей. В Проекте недостает должной краткости и юридической четкости формулировок, отсутствует ясность основных позиций документа и предлагаемых им принципиальных решений.

В документе обнаруживается множество эмоционально негативных оценочных высказываний о религии в целом и о религиозных конфессиях России, абсолютно неуместных в таком документе. Проблемы государственно-церковных отношений в большинстве случаев лишь обозначаются, ставятся, но никакого конкретного их решения не предлагается, т.е. нет того, в чем и заключается главная функция подобного рода концепции.

2. НЕДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ, ТОТАЛИТАРНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ ОТДЕЛЬНЫХ ПОЛОЖЕНИЙ ПРОЕКТА

В Проекте просматривается вполне определенная мировоззренческая тенденция авторов видеть в государственно-конфессиональных отношениях область исключительно воздействий государства на религиозные объединения. Государственно-церковные отношения авторами данного Проекта редуцируются к практике регулирования этого воздействия государством в том или ином направлении и качестве.

В правовом демократическом, гражданском обществе государство и религиозные объединения выступают, прежде всего, как равноправные перед законом субъекты правоотношений - это важнейшее в юридическом и политическом отношении положение полностью игнорируется авторами Проекта, что делает данный Проект авторского коллектива сотрудников кафедры религиоведения РАГС явлением “вчерашнего дня”.

Авторы Проекта исходят из представления о жестком регулировании религиозной ситуации в обществе со стороны государства. Анализ текста Проекта позволяет сказать, что о нормах гражданского общества у его авторов имеются самые смутные понятия. Также обстоит дело и с законодательством Российской Федерации. В тексте Проекта авторы постоянно используют выражения: “свобода совести и свобода вероисповеданий” или “свобода совести и вероисповеданий”. Но в Федеральном законе “О свободе совести и о религиозных объединениях” говорится не о “свободе вероисповеданий”, а о свободе вероисповедания граждан как одной из основных норм гражданского общества:

“Статья 2. Законодательство о свободе совести, свободе вероисповедания, религиозных объединениях. Законодательство о свободе совести, свободе вероисповедания и о религиозных объединениях состоит из соответствующих норм Конституции Российской Федерации, Гражданского кодекса Российской Федерации, из настоящего Федерального закона, принимаемых в соответствии с ними иных нормативных правовых актов Российской Федерации, а также нормативных правовых актов субъектов Российской Федерации”.

Если одно из основных, базовых понятий Проекта не согласуется с действующим законодательством о религии, то о какой компетентности и просто правовой грамотности авторов Проекта можно говорить?

Предлагаемые разработчиками Проекта методы по реализации политики государства в сфере отношений с религиозными организациями носят исключительно императивный и директивный характер:

“…создание эффективного механизма для проведения единой государственной вероисповедной политики на всех уровнях власти, для контроля за соблюдением законодательства Российской Федерации о свободе совести и вероисповеданий;

профессиональная подготовка и повышение квалификации государственных служащих, осуществляющих реализацию вероисповедной политики;

поддержка научных исследований, обеспечивающих теоретическую основу вероисповедной политики государства”.

Авторы Проекта грубо вторгаются во внутреннюю жизнь религиозных конфессий. Своими оценочными суждениями, с атеистических позиций, они высказывают и навязывают читателям данного документа негативное отношение к сторонникам неукоснительного соблюдения традиционных норм религиозной жизни, которых они называют “консерваторами”, одновременно демонстрируя определенные симпатии членам религиозных объединений, являющихся сторонниками пересмотра вероучения и культовых предписаний своих религий.

“Практически во всех конфессиях, хотя и с разной степенью остроты, наблюдаются противоречия между консерваторами, выступающими за чистоту и неукоснительное соблюдение традиционных норм религиозной жизни, и сторонниками приведения вероучения и культовых предписаний своих религий в соответствие с изменившимися условиями жизни и достижениями современной цивилизации”.

Подобные сентенции совершенно неприемлемы в правовых документах. Они могут рассматриваться лидерами религиозных конфессий как провокационные, возбуждающие расколы в религиозных организациях и оскорблять религиозные чувства верующих, способствовать возбуждению религиозной вражды между атеистами и верующими. Ведь атеистическая мировоззренческая ориентация авторов данного Проекта кафедры религиоведения РАГС хорошо известна лидерам основных религиозных конфессий в России.

Авторы Проекта убеждены, что изменение условий жизни и рост достижений современной цивилизации должны обязательно вести к изменению традиционных норм религиозной жизни. Такое понимание природы норм религиозного вероучения и культа является лишь одним из многих, а именно – одним из выводов материалистического марксистского религиоведения (“научного атеизма”). И эта точка зрения навязчиво проводится в документе, игнорируя то, что верующие практически всех религий как раз стремятся к соблюдению традиционных норм религиозной жизни в любых условиях и сохранению норм вероучения вне зависимости от времени и “достижений современной цивилизации”. Все это не может расцениваться иначе, как попытка вмешательства авторов Проекта во внутренние дела религиозных объединений.

3. ВУЛЬГАРНО-АТЕИСТИЧЕСКИЙ ХАРАКТЕР ИДЕОЛОГИИ ГОСУДАРСТВЕННО-РЕЛИГИОЗНЫХ ОТНОШЕНИЙ, ПРЕДЛАГАЕМОЙ АВТОРАМИ ПРОЕКТА

Авторы предлагают следующее определение светского государства: “Светское государство – конфессионально нейтральное государство, принципиально не приемлющее никакую из религий в качестве официальной идеологии, обеспечивающее гражданам возможность свободного мировоззренческого выбора”.

Это определение идеологизированное, оно как раз ограничивает свободный мировоззренческий выбор граждан рамками исключительно нерелигиозных идеологий, мировоззрений. По логике этого определения, только религии не могут быть официальными идеологиями, а нерелигиозные, философские учения, мировоззрения (коммунизм, либерализм, нацизм и проч.) – могут. Следовало бы написать: “светское государство - мировоззренчески нейтральное”, “не приемлющее никакое мировоззрение – религиозное или нерелигиозное в качестве официальной идеологии”. Однако и эта, вроде бы “справедливая” формула, по сути, является абсурдной, ибо никакое государство в действительности не может быть мировоззренчески абсолютно нейтральным, полностью деидологизированным т.е. независимым от мировоззренческого выбора своих граждан. К примеру, правовая идеология имеется в любом государстве. Таким образом, определение ключевого понятия документа – светского государства у авторов настоящего Проекта оказывается полностью “не работающим”.

Светское государство это такое государство, где органы государственной власти и организационные структуры религиозных конфессий разделены. Так понимается светскость государства во всем цивилизованном мире. В политической практике реализуются различные модели светского государства: во Франции, Германии, Италии, Дании, Норвегии или Израиле - везде государство является светским, но практика государственно-религиозных отношений различна. Модель светского государства как совершенно внерелигиозного, “равноудаленного от всех религий” - это достаточно редкий случай в политической жизни современного мира. В подавляющем большинстве светских государств Европы и остального мира реализуются другие модели светского государства, где имеет место официальное выделение традиционных религий или наделение религии большинства нации статусом государственной религии. И в этих демократических государствах отнюдь не наблюдается притеснений свободы и ограничений мировоззренческого выбора граждан.

Рассматриваемый Проект опирается на следующие определения:

“Отделение религиозных объединений от государства – основополагающая норма светского государства, одна из важнейших гарантий свободы совести. Эта норма означает, что:

Авторами Проекта отделяются от государства только религиозные объединения. Другие мировоззренческие объединения, в частности атеистические, согласно этому положению Проекта, могут выполнять функции политических партий и политических движений и органов государственной власти, государственных учреждений; участвовать в выборах в органы государственной власти и в органы местного самоуправления; участвовать в деятельности политических партий и политических движений, оказывать им материальную и иную помощь. Это является грубейшим нарушение неотъемлемых прав и свобод человека и гражданина. Прежде всего, того самого права граждан на возможность свободного мировоззренческого выбора, о котором было сказано чуть выше. Такими нормами, в случае их дальнейшего закрепления в законодательстве (а именно на это направлен Проект) религиозные и верующие граждане в гражданско-правовом отношении репрессируются, а нерелигиозные люди и атеисты приобретают особые, исключительные политические права. Авторы Проекта не замечают, как вводят сегрегацию российского общества по признаку отношения граждан к религии, что, безусловно, противоречит Конституции Российской Федерации. Они обосновывают и проповедуют разделение российского общества на атеистов и сторонников других нерелигиозных идеологий, которые имеют право влиять на формирование официальной идеологии Российского государства, и последователей религиозных мировоззрений, которым отводится участь изгоев, лишенных этого права.

4. ОСКОРБЛЕНИЕ РЕЛИГИОЗНЫХ ЧУВСТВ ВЕРУЮЩИХ И ВОЗБУЖДЕНИЕ ВРАЖДЫ К ВЕРУЮЩИМ И РЕЛИГИОЗНЫМ ОРГАНИЗАЦИЯМ В ОТДЕЛЬНЫХ ПОЛОЖЕНИЯХ ПРОЕКТА

Выше уже были приведены примеры некорректных оценочных высказываний авторов Проекта. Эти примеры, к сожалению, не единичны. В тексте Проекта содержатся неуместные и оскорбительные нападки на ведущие конфессии Российской Федерации. Подобные спорные оценочные суждения были характерны для газетных статей периода коммунистического политического режима. Они совершенно неуместны в современном документе и абсолютно не соответствуют требованиям к Концепции современной государственной политики в области отношений Российского государства и религиозных объединений, а также самому духу социального партнерства и тесного сотрудничества Российского государства в лице Президента Российской Федерации, Государственной Думы и других органов государственной власти с организациями и лидерами основных религиозных конфессий в нашей стране.

В Проекте содержатся грубые обвинения и нападки, адресованные Русской Православной Церкви и мусульманским религиозным организациям России. Эти организации публично обвиняются авторами Проекта в попытках достигать свои “корпоративные интересы” с помощью “политических игр”: “Церковные иерархи и руководящие органы конфессий, прежде всего Русской православной церкви и мусульманских объединений, провозглашая свое дистанцирование от политики, на деле оказываются вовлеченными в игру политических сил, своими позициями и заявлениями определенным образом воздействуя на происходящие в стране общественно-политические процессы. Наблюдаются попытки некоторых церковных кругов, используя сложившуюся политическую конъюнктуру, с помощью демонстрации своей поддержки властных структур обеспечить достижение своих корпоративных интересов”.

Авторы Проекта без всяких серьезных оснований и доказательств утверждают, что церковной иерархии свойственны политические амбиции. Они обвиняют руководящие органы основных религиозных конфессий России, прежде всего Русской Православной Церкви и мусульманских объединений в неискренности, а также в “воздействии на происходящие в стране общественно-политические процессы”. Первое обвинение носит клеветнический характер, а второе является просто глупым, указывает на полную оторванность авторов данного Проекта от жизни. Как будто руководители общественных объединений, в которых деятельно участвует значительная часть половина населения страны, могут (даже при всем своем желании) не оказывать воздействия на общественную и политическую жизнь России!?

Особую опасность авторы Проекта усматривают в проявлении “клерикальных тенденций” и стремлении священноначалия Русской Православной Церкви достичь политической власти, попирая при этом законодательство нашей страны. В частности, утверждается, что: “Соединение политических амбиций части представителей иерархии, духовенства и некоторых околоцерковных кругов с подобным стимулированием вовлечения религиозных организаций в политическую борьбу в последние годы привело к появлению в религиозной среде клерикальных тенденций. Они находят выражение в стремлении некоторых религиозных организаций распространить свое влияние на сферу политических отношений, на сферу культуры и образования, в требованиях пересмотра и прямом игнорировании положений Конституции и других законов Российской Федерации об отделении религиозных объединений от государства”.

Здесь авторов Проекта “заносит” настолько, что они, фактически, обвиняют лидеров ведущих религиозных конфессий народов России в подрывной антигосударственной деятельности. Кроме того, бывшие воинствующие сотрудники Института научного атеизма при ЦК КПСС никак не могут уяснить себе, что Российская Федерация ныне является демократическим государством, в котором религиозные объединения не отделены от общества. Поэтому нет ничего криминального в факте влияния религиозных организаций на сферы культуры, образования и даже сферу политических отношений в нашем обществе.

“Крайнюю и наиболее опасную форму политизации религии и выраженного клерикализма составляют проявления религиозно-политического экстремизма. Некоторые политические, главным образом, этнократические элиты, радикально настроенные религиозные деятели стремятся использовать религиозные лозунги для возбуждения в массах чувств фанатизма и ксенофобии и оправдания используемых ими экстремистских, а зачастую и террористических методов достижения своих корпоративных политических целей и удовлетворения личных политических амбиций”.

Религиозный экстремизм, в особенности, исламский экстремизм действительно является серьезной проблемой в отдельных регионах России. Однако в данном тексте Проекта отчетливо просматривается стремление его авторов отождествить все проявления политического экстремизма именно с религией ислама. Они не только “забывают”, что наиболее тяжелые потери наше общество понесло не от религиозного, а от атеистического политического экстремизма, но и “не замечают” имеющих место фактов политического экстремизма и терроризма со стороны радикальных коммунистических и националистических организаций, никак не связанных с религией.

В раздел Проекта о благотворительности и социальном обслуживании включен следующий текст:

“Среди основных проблем в данной сфере деятельности требуют разрешения нижеследующие: Благотворительная деятельность и социальное обслуживание не должны быть привязаны к распространению вероучений или религиозных убеждений таким образом, чтобы финансовые или иные материальные стимулы использовались с целью побудить людей придерживаться определенных религиозных убеждений или изменить их, злоупотребляя нуждами неимущих и незащищенных членов общества”.

Как можно требовать запрещения использования христианской символики в православном приюте? Ведь именно православная вера является стимулом для людей оказывать благотворительность, тратить свое время и силы на других, неимущих и незащищенных. Стремление заставить религиозного человека скрывать свою веру в благотворительных делах не может расцениваться иначе, чем издевательство и кощунство над религиозными чувствами верующих и принуждение граждан к сокрытию своего мировоззрения и убеждений. Если объективная статистика свидетельствуют, что среди церковных людей относительно меньше алкоголиков, наркоманов, больных венерическими заболеваниями и СПИДом или разрушенных и неполных семей, то это, несомненно, связано с их религиозностью. И, очевидно, что принадлежность к конкретному вероисповеданию выступает в данном случае фактором социальной реабилитации. Социальная реабилитация в религиозных объединениях строится не только на том, что человеку оказывают материальную помощь, но и на том, что ему помогают возродиться духовно, по иному взглянуть на мир и самого себя, избавиться от нравственных пороков. Вместо того, чтобы устанавливать регламент работы религиозных благотворительных учреждений, придумывая такие изощренные способы глумления над религиозными чувствами своих сограждан, не лучше ли было авторам Проекта озаботится созданием и финансированием из собственных средств детских приютов и домов престарелых под патронажем тех многочисленных атеистических общественных объединений, в которых они сами сотрудничают?

5. НАУЧНАЯ НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ ПРОЕКТА. НЕСООТВЕТСТВИЕ ТЕКСТА ПРОЕКТА КРИТЕРИЯМ НАУЧНОСТИ И ОБЪЕКТИВНОСТИ

Авторы Проекта постоянно позволяют себе делать абсолютно ненаучные и безосновательные заявления. Например: “В настоящее время в стране насчитывается до 60 конфессий, деноминаций, религиозных направлений”.

Откуда взята такая цифра, как она получена? Даже официально зарегистрировано в Российской Федерации гораздо больше конфессий, не говоря уже о религиозных направлениях, количество которых вообще не поддается точному исчислению.

“Практически не ограниченная законом свобода религиозной деятельности и фактическое самоустранение государства из этой сферы позволили развернуть бесконтрольную деятельность не только тем иностранным проповедникам, которые искренне стремились способствовать религиозному возрождению нашей страны, но также организациям и лицам, имевшим целью дезинтегрировать духовное единство ее народов, привить чуждые им духовные стандарты и ценности, а также преследовавшим не имеющие ничего общего с религией коммерческие, разведывательные и иные цели… Выстраивание отношений государства с не традиционными для России конфессиями, деноминациями, с новыми религиозными движениями (НРД) представляет собой особое и в современных условиях очень актуальное направление его политики в сфере свободы совести и вероисповедания… В этой ситуации государству в своей вероисповедной политике предстоит осуществить диалектическое сопряжение реализации конституционных принципов свободы совести и равенства всех религий перед законом с обеспечением интересов национальной безопасности в духовной сфере, приоритетным вниманием к сохранению, возрождению и развитию исторического культурного наследия народов России, их традиционных духовных ценностей, в том числе религиозных. Вероисповедная политика российского государства в отношении нетрадиционных религий и новых религиозных движений должна исходить, с одной стороны, из последовательного применения к ним общих конституционных принципов свободы совести и равенства всех религий перед законом, а с другой – из конкретного подхода к каждому из них, основывающегося на тщательном изучении и квалифицированной религиоведческой экспертной оценке вероучения, культовой практики и канонического устройства, их соответствия требованиям закона, учете международного опыта определения их юридического статуса”.

В данном фрагменте Проект в целом верно отражает сложившуюся ситуацию с деятельностью нетрадиционных религиозных объединений и иностранных миссий, однако на этом уровне декларации все и заканчивается. Авторы не смогли представить какие-либо конкретные предложения по реализации государственной политики, направленной на разрешение сложившихся противоречий и проблем, которые они обозначили. Вместо предложений конкретных правовых действий государства мы видим только одни расплывчатые и ни к чему не обязывающие общие и совершенно пустые фразы типа: “государству… предстоит осуществить диалектическое сопряжение”, “политика государства в отношении нетрадиционных религий и новых религиозных движений должна исходить…”.

Практически все, о чем здесь говорится авторами Проекта, и так имеет место быть, но недостаточно для решения насущных проблем. Например, действует религиоведческая экспертиза для определения юридического статуса НРД в российском обществе, однако на практике она “не работает” на общество. Так, эту экспертизу успешно прошли и получили официальную регистрацию такие одиозные иностранные религиозные объединения как Свидетели Иеговы и организации Церкви Объединения Муна, хотя в отношении их имеются авторитетные отрицательные заключения специалистов различного профиля, в частности и религиоведов. Существуют также экспертные заключения, подготовленные экспертными комиссиями по решениям суда в ходе разбирательств множества обращений граждан с жалобами на противоправные действия этих религиозных организаций, нанесении ими материального и морального ущерба гражданам в результате их активности в нашем обществе. Очевидно, что “весомость” такой судебной экспертизы в юридическом отношении больше, чем заключения, подготовленного при подаче документов на регистрацию. Судебные заседания позволяют вскрывать реальную практику деятельности этих новых религий в нашем обществе, а не просто рассматривать бумаги, которые специально готовятся ими для регистрации.

Таким образом, для обеспечения интересов национальной безопасности в духовной сфере авторами Проекта ничего не предлагается по существу. Также отсутствуют конкретные предложения по проблеме “сохранения, возрождения и развития исторического культурного наследия народов России, их традиционных духовных ценностей, в том числе религиозных”. Ни о каком совершенствовании правовых механизмов защиты общества от деструктивных религиозных сект в тексте не говорится. А что касается возрождения и развития традиционных духовных ценностей, то напротив, авторы Проекта постоянно обращают свою критику именно на традиционные конфессии народов России. Прежде всего, самые влиятельные - Русскую Православную Церковь и мусульманские религиозные объединения. Такую позицию иначе как ненаучной и необъективной, обусловленной идеологической зашоренностью, не назовешь.

Особенно эта необъективность авторов Проекта проявляется тогда, когда они, все же, вынуждены выделять традиционные религии, говорить об их особой роли в обществе и рассуждать об их особых отношениях с государством (без решения или хотя бы упоминания этого насущного в современных государственно-религиозных отношениях вопроса текст Проекта вообще не имел бы никакого смысла, его просто невозможно было бы отличить от документов 60-70 годов). Но, говоря о традиционных религиях, разработчики документа конкретно не предложили, по существу, ничего: ни научно обоснованного перечня традиционных религий вообще или в какой-то градации традиционности, ни точного набора критериев отнесения конфессии к традиционной, ни какой-либо методики оценки таких критериев.

“При “равноудаленности” государства от религиозных объединений, посредством которой обеспечивается равенство минимально необходимых для осуществления ими своей деятельности прав, предполагается различная степень сотрудничества государства с различными конфессиями. Это обусловлено историческими предпосылками, социальной позицией той или иной конфессии, количеством последователей и т.д. Подобный принцип характерен для большинства европейских государств, где существуют многоуровневые системы, предусматривающие различный юридический статус религиозных организаций и в соответствии с этим различную степень их вовлеченности в общественную жизнь и в сотрудничество с государством. Правовое оформление такого сотрудничества выражается в придании отдельным конфессиям статуса государственной церкви или в заключении соглашений (конкордатов) между государством и религиозными организациями”.

Все это можно прочитать в популярном справочнике, газетной статье или публикации. Более подробная и точная информация на эту тему может быть легко и быстро получена любым гражданином “из первых рук” – в Интернете на сайтах соответствующих государств. Видимо, включение в текст Проекта подобной констатации его авторы посчитали достаточной идеологической “уступкой” времени, а полная научная пустота данного фрагмента Проекта (трудно представить, что в органах государственной власти РФ, которые, по логике, должны являться заказчиками данного Проекта не знают о таких вещах) даже и не оценивалась.

Никакого анализа и научной проработки понятия “традиционные религии” конкретно – в отношении к российской действительности, в Проекте нет. Указания о различной степени сотрудничества государства с различными конфессиями остаются поэтому лишь пустой и бессодержательной декларацией, абсолютно оторванной от действительности. Если эту декларацию обратить к отечественной реальности, то следовало бы дать конкретные предложения по созданию “многоуровневой системы, предусматривающей различный юридический статус религиозных организаций” в России, научно обосновать положение тех или иных конфессий на том или ином уровне, опираясь на объективные и научные данные их вовлеченности в общественную жизнь и в сотрудничество с государством – как в истории, так и в современности. Ничего подобного авторским коллективом данного Проекта не сделано.

С другой стороны, вовсе не следовало говорить о “придании отдельным конфессиям статуса государственной церкви”, поскольку в современной России не существует такой проблемы. Никакие религиозные объединения не претендуют на такой статус, а Русская Православная Церковь, которая одна только теоретически могла бы ставить такой вопрос, категорически выступает против этого.

Таким образом, многие страницы Проекта лишены всякой научности, а зачастую и объективности, представляют собой банальный пересказ азбучных истин, хорошо известных каждому, кто хотя бы в малой степени интересуется данной проблемой. Особенно ярко эта банальность и научная пустопорожность текста бросается в глаза в разделах, где приводятся пространные цитаты из действующего законодательства. К чему эти цитаты государственному чиновнику, у которого все эти законодательные акты – от Конституции России до нормативных документов министерств и ведомств - буквально лежат на рабочем столе? Практически весь шестой раздел Проекта представляет собой, фактически, перепечатку из учебных пособий по конституционному праву. В нем нет абсолютно никакой содержательной нагрузки:

Президент Российской Федерации является гарантом Конституции Российской Федерации, прав и свобод человека и гражданина…”.

Федеральное Собрание Российской Федерации формирует и совершенствует законодательную базу в области регулирования и защиты свободы совести, свободы вероисповедания и о религиозных объединениях…”.

Правительство Российской Федерации – в пределах своих полномочий и с учетом сформулированных в ежегодных посланиях Президента Российской Федерации Федеральному Собранию приоритетов в области отношений государства с религиозными объединениями в Российской Федерации координирует деятельность федеральных органов исполнительной власти, а также органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации; обеспечивает проведение в России единой государственной вероисповедной политики; осуществляет взаимодействие с представителями религиозных организаций, принимает решения о передаче религиозным организациям относящегося к федеральной собственности имущества”.

Судебная власть осуществляет правосудие, рассматривает дела, связанные с нарушениями законодательства…” и т.д.

Похоже, что авторы Проекта в данном случае просто отрабатывали заданный листаж документа. Такое отношение к столь ответственному заданию не красит авторский коллектив Проекта.

6. ОТСУТСТВИЕ В ПРОЕКТЕ КОНСТРУКТИВНЫХ ИДЕЙ, РЕКОМЕНДАЦИЙ И ПРЕДЛОЖЕНИЙ, ДИСКРЕДИТАЦИЯ РАНЕЕ ПРИНЯТЫХ ГОСУДАРСТВОМ РЕШЕНИЙ В ОБЛАСТИ ОТНОШЕНИЙ С РЕЛИГИОЗНЫМИ ОРГАНИЗАЦИЯМИ

Выше уже говорилось о практической несостоятельности данного Проекта, отсутствии в нем конкретных конструктивных предложений по совершенствованию государственно-церковных отношений. Подробное изучение всего текста Проекта подводит к выводу о том, что его авторы и не ставили себе целью разработать такие конкретные предложения. Более, того, ими выдвигается некое “научное обоснование” ненужности и невозможности таких конкретных мер и предложений.

“Сотрудничество государства с некоторыми конфессиями, прежде всего с Русской православной церковью, в ряде конкретных областей могло бы быть более развитым и плодотворным, но это повело бы к нарушению конституционных принципов, ущемлению прав религиозных меньшинств… Необходимо поддержание баланса интересов личности, общества и государства”.

Таким образом, разработчики Проекта совершенствования государственно-церковных отношений в Российской Федерации с кафедры религиоведения РАГС “теоретически” обосновывают в Проекте невозможность и ненужность… совершенствования государственно-церковных отношений. Они прямо утверждают, что сотрудничество государства с рядом конфессий, прежде всего с Русской Православной Церковью, в ряде конкретных областей социальной жизни могло бы быть более развитым и плодотворным, но развивать это сотрудничество не надо. Почему? Видите ли, потому, что это “повело бы к нарушению конституционных принципов” – каких, спрашивается, принципов? Укажите конкретно, тогда можно провести научную дискуссию (прежде всего - со специалистами по конституционному праву) по этому вопросу, как-то отнестись к такому мнению – согласиться или аргументировано оспорить его. Еще – “к ущемлению прав религиозных меньшинств”. Опять же, каких именно прав и каких конкретно религиозных меньшинств? Если, например, сотрудничество государства с рядом конфессий, прежде всего с Русской Православной Церковью, повело бы к ограничению деятельности сатанистских религиозных групп, их активности в подростковой среде – это тоже плохо? По логике текста Проекта – плохо.

Авторы Проекта уводят государство от решения актуальных социальных задач, ссылаясь на поддержание какого-то абстрактного “баланса интересов”. Где перечень составляющих этого “баланса”? О какой “личности” здесь идет речь – гражданина вообще, последователя любой религии или представителя “религиозного меньшинства”? Каковы научно обоснованные параметры этого “баланса”? Где этот “баланс” представлен, обоснован и доказан практикой? Как этот “баланс” отражает историю и традиции России, национально-культурные особенности нашего общества, учитывает специфику разных регионов нашей страны?

Все эти вопросы остаются без ответа. Однако, никакой абстрактный “баланс интересов” не может препятствовать решению самых насущных и болезненных проблем нашего общества. Ведь авторы Проекта сами постоянно указывают на проблемы в государственно-религиозных отношениях (что и вызывает необходимость в подобного рода документах). А раз есть проблемы, то баланса как раз нет. К нему надо стремиться, решая накапливающиеся проблемы, достигая, тем самым, большей сбалансированности в отношениях граждан, интересов различных религиозных объединений, государства, общества в целом. Позиция же авторов настоящего Проекта, напротив, направлена на то, чтобы закрыть дорогу для назревших преобразований в области государственно-церковных отношений, сделать невозможным достижение в новых исторических условиях баланса интересов религиозных и нерелигиозных объединений, интересов государства и Церкви в нашем обществе.

Такой неутешительный вывод иллюстрируют, в частности, предложения авторов Проекта в отношении реституции собственности религиозных объединений. В этом разделе Проект переполнен туманными демагогическими рассуждениями, призванными оправдать своекорыстное и безответственное поведение некоторых чиновников, не желающих передавать отобранное у религиозных организаций имущество их прежним владельцам в соответствии с нормами действующего законодательства и подыскивающими лазейки и оправдания для сохранения незаконного контроля над этим имуществом:

“Передача религиозным организациям культового имущества и иные формы поддержки в настоящее время трактуются частью общества, в том числе религиозными деятелями, как акт покаяния и компенсации за государственные преследования в прошлом. Однако, следует учитывать, что такая передача происходит за счет всех граждан России, большая часть из которых не причастна к репрессивной политике прошлого, а фактическими благополучателями являются нынешние участники религиозных организаций, большинство из которых не могут быть признаны лично пострадавшими. В то же время общество и государство должны с уважением и пониманием относиться к нуждам людей, добровольно избравших путь религиозного служения, трудов по сохранению, восстановлению и приумножению духовного и материального культурного наследия религиозных конфессий. Восстановление разрушенного наследия, представляющего ценность для всего общества, должно производиться обществом и государством в качестве добровольного и сознательного шага. Неприемлемыми представляются лишь попытки нынешних участников и руководителей религиозных организаций требовать от современного общества компенсации за не ими пережитые лишения”.

Авторы Проекта называют передачу религиозным организациям культового имущества их “поддержкой” - вообще абсурдное заявление. Во-первых, потому, что “поддержкой” можно считать придание лицу каких-то дополнительных возможностей, прав и полномочий, но никак не возвращение ранее незаконно отнятых. Так можно освобождение из-под стражи незаконно арестованного гражданина называть его “поддержкой”. Во-вторых, передача, например, культовых сооружений зачастую осуществляется в таком их состоянии, что во многих случаях речь идет скорее о поддержке местных органов власти со стороны Церкви, осуществляющей за средства верующих восстановление и ремонт этих сооружений. Далее в этом фрагменте следует маловразумительное “превращение” вопроса о собственности в вопрос о морали. Такая “легкость мыслей необыкновенная” просто изумляет. Понятно, что авторы данного Проекта не склонны компенсировать пережитые верующими в советский период лишения, физические и моральные страдания, хотя для некоторых из авторов Проекта, занимавшихся атеистической пропагандой, вопрос может быть поставлен и в этой плоскости. Но здесь идет речь об имущественных отношениях собственников. И если государством принято принципиальное решение о возвращении незаконно отнятой собственности религиозных организаций, оно должно выполняться. А концепция государственно-церковных отношений должна представить ряд конкретных предложений по реализации этого принципиального решения в современных условиях: что из оставшегося невозвращенным имущества возвращать в первую очередь, как практически обеспечивать сохранность общенациональных памятников культуры, какую помощь оказывать в восстановлении разрушенного и поврежденного имущества и т.п.

Вернуть (хотя бы частично) незаконно отобранное – это справедливое, честное и единственно возможное решение данной проблемы. Однако данный Проект предлагает совершенно противоположный подход к данному вопросу:

“Некоторые религиозные лидеры настаивают на придании реституционной природы процессу возвращения религиозным организациям некогда принадлежавшей им собственности. Но возвращение национализированной Советской властью собственности только религиозным организациям вошло бы в принципиальное противоречие с конституционным принципом равноправия граждан и их объединений независимо от отношения к религии. Тогда религиозные организации получили бы преимущества перед всеми иными лицами, имущество которых было также национализировано Советской властью. Всеобщая же реституция национализированного имущества в России является заведомо неосуществимой, а любая избирательность чревата несправедливостями, порождающими конфликты и социальную напряженность”.

Нет никаких оснований говорить, что реституция национализированного имущества в России является заведомо неосуществимой, а любая избирательность чревата несправедливостями, порождающими конфликты и социальную напряженность. Такие заявления просто смешны после того гигантского передела собственности, который был проведен в России в последнее десятилетие. Передать за бесценок государственные предприятия стоимостью в миллиарды рублей какому-нибудь ловкому олигарху, который не имел к ним вообще никакого отношения, оказалось вполне осуществимым и не входящим в противоречие с конституционным принципом равноправия граждан. А вот передать во много раз более дешевые объекты религиозным организациям – неосуществимо. Если бы текст данного Проекта готовился 10-15 лет назад, такую “слепоту” его авторов можно было хоть как-то объяснить, но ведь документ подготовлен в наши дни. Учитывая масштабы приватизации, в том числе и части бывшей церковной собственности (зданий, земельных участков и др.), составители проекта ныне выступают в неожиданной роли: марксисты и атеисты являют себя защитниками современных нуворишей. Конечно, в какой-то части реституция собственности религиозных организаций неосуществима. Но разработчики данного Проекта пытаются поставить крест на такой возможности в принципе. Позиция авторов Проекта фактически выражается в том, чтобы вообще отказаться от восстановления справедливости в данном вопросе.

Таким образом, положения настоящего Проекта об имущественных взаимоотношениях государства и религиозных объединений вступают в противоречие с уже принятыми государством принципиальными решениями о признании данной проблемы и постепенном восстановлении справедливости в этом вопросе, передаче религиозным организациям собственности, незаконно изъятой у них в советское время, о которых упоминают сами авторы Проекта: “Распоряжение Президента Российской Федерации от 23 апреля 1993 г. и Постановление Правительства Российской Федерации от 14 марта 1995 г. о возвращении религиозным организациям и верующим ранее изъятых у них культовых зданий и иного имущества религиозного назначения”.

7. ОТРЫВ ОТ ЖИЗНИ, БЕССМЫСЛЕННОСТЬ И НЕРЕАЛЬНОСТЬ РЯДА ПОЛОЖЕНИЙ ПРОЕКТА

Авторы настоящего Проекта, вероятно, являются по своей специальности философами-религиоведами, но постоянно забывают, что религиоведение – это философская дисциплина. Собственно научное содержание религиоведения, в точном его понимании, не простирается далее сбора и систематизации фактических данных о различных религиях в прошлом и в современности. В своей теоретической части это именно философская дисциплина. Ее содержанием являются философские теории религии, созданные тем или иным философом или сложившиеся в рамках того или иного философского направления.

Проблему религиозного образования и воспитания, использования ценностей религиозной культуры (как неотъемлемой части национальной культуры) в сфере образования и культуры авторы Проекта предлагают заменить изучением философии религии, философского религиоведения как частной философской дисциплины. Однако, взгляды на религию иностранных философов О.Конта, Г.Спенсера, И.Канта, Г.В.Ф.Гегеля, К.Маркса, М.Вебера, К.Ясперса, Э.Фромма и проч. не составляют неотъемлемой части национального культурного наследия русского народа, других народов России, не входят в содержание отечественной культуры. В какой-то части это наследие составляют труды русских философов В.С.Соловьева, Н.А.Бердяева, С.Н.Булгакова, Н.О.Лосского, А.Ф.Лосева и др. Но в целом все эти философские воззрения на религию (даже и отечественных философов) не могут подменить в культурной жизни нашей страны тот положительный ценностный потенциал, который реализует религия. Религия как таковая, а не философские учения о религии.

Философские учения о религии, конечно, можно и нужно изучать. Можно и нужно изучать даже религиозно-философские учения. Но главное позитивное воздействие религии на общество лежит не сфере философских и даже богословских теорий, а в духовном и нравственном воздействии на повседневную жизнь миллионов простых людей, их сознание и поведение. Разработчикам Проекта следовало бы задуматься об этом и выделить те направления сотрудничества государства и религиозных объединений, которые помогали бы не разделять людей в нашем гражданском обществе, а сделать так, чтобы наше общество вполне использовало позитивный духовный и нравственный потенциал религии, религиозной культуры. Чтобы религия помогала нашим людям делаться добрее, терпимее, нравственно чище, благороднее, мудрее. Чтобы все мы, а особенно современная молодежь, лучше знали отечественную историю, ценили семью, честно и ответственно трудились, любили свою Родину.

Именно об этом думают ответственные деятели государства и Русской Православной Церкви, других религиозных конфессий народов России когда работают над документами о сотрудничестве, планируют и организуют совместные акции и мероприятия. Концептуальные, научно-методологические рекомендации кафедры религиоведения РАГС в этом отношении могли бы быть очень авторитетны, востребованы обществом. Но, похоже, эти задачи совсем далеки от целей авторов настоящего Проекта. Их мысль движется в совершенно ином направлении. Их заботит другая печаль. Как сделать так, чтобы под именем философского религиоведения вернуть в государство и общество научный атеизм – в школу, в армию и вообще – куда только возможно.

В результате получается полный абсурд. В разделе о совершенствовании взаимодействии религиозных организаций с Вооруженным силами России авторы Проекта совершенно утрачивают связь с реальностью, адекватное представление о людях, для которых они строят свои прожекты.

Вначале делается сомнительные утверждения, что “формирование же воинских частей по моноконфессиональному, как и по мононациональному, признаку имело бы негативные политические последствия, вело бы к дезинтеграции российского общества”. Известно, что многие воинские части в настоящее время практически мононациональны. Из отечественной истории известна практика формирования воинских частей по мононациональному признаку и ничего не известно о каких-либо негативных последствиях или дезинтеграции общества и армии в этой связи. Далее, в качестве замены духовному окормлению верующих религиозными организациями предлагается комичное и во всех отношениях абсурдное “включение в программу подготовки офицеров воспитательной работы и военных юристов в военно-учебных заведениях курса религиоведения и вероисповедной политики государства”, а также “научно-методическая разработка светских основ воспитательного процесса в армейских коллективах”.

Если под “светским воспитанием” здесь имеется в виду изучение военной истории Отечества, истории русской Армии, патриотическое и гражданское воспитание – то это, бесспорно, надо делать. На самом деле, авторы Проекта предлагают вернуть в воинские коллективы атеизм в форме философского религиоведения. В обязательном порядке на занятиях по военно-политической подготовке рядового и офицерского состава штудировать теперь не только нетленные труды К.Маркса и В.Ульянова (Ленина), а еще и О.Конта, Г.Спенсера, И.Канта, Г.В.Ф.Гегеля, М.Вебера, К.Ясперса, Э.Фромма и других. Что может быть более нереальным в современности, чем такое религиоведческое образование для командного и рядового состава? Военнослужащие, особенно в зоне боевых действий под пулями террористов, рискуя жизнью, будут в перерывах между боями усердно изучать сочинения о религии Г.В.Ф.Гегеля и М.Вебера?!

Такой отрыв от реальных запросов жизни, бессмысленность и нереальность ряда положений Проекта обусловлены ущербной гражданской позицией его разработчиков. Рассмотренные в этом отношении фрагменты текста указывают на то, что их в гораздо большей степени заботит самосохранение в качестве востребованной и хорошо оплачиваемой в государстве корпорации проектантов и организаторов вероисповедной политики государства”, которые бы указывали и приказывали как “держать в узде” всех этих “религиозников”. А насущные проблемы новой России, задачи возрождения отечественной духовности и культуры их волнуют гораздо меньше.

  

8. НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ ПРЕДЛОЖЕНИЙ ПРОЕКТА В ОБЛАСТИ РЕГУЛИРОВАНИЯ РЕЛИГИОЗНОГО ОБРАЗОВАНИЯ И ИЗУЧЕНИЯ РЕЛИГИОЗНОЙ КУЛЬТУРЫ В СФЕРЕ ОБРАЗОВАНИЯ

В такой важной сфере общественной жизни как сфера образования, предложения Проекта также не содержат никаких конструктивных рекомендаций и предложений. Задача совершенствования государственно-религиозных отношений в сфере образования даже и не ставится авторами Проекта по существу. Выше мы показали, что авторы настоящего Проекта, по сути, отрицают факт влияния религиозных организаций на сферу образования.

Воздействие религиозных организаций, которые объединяют и выражают интересы примерно половины граждан нашей страны, на сферу культуры и образования научные сотрудники кафедры религиоведения РАГС считают незаконным, рассматривают как выражение “политических амбиций” духовенства и “клерикальных тенденций”:

“Соединение политических амбиций части представителей иерархии, духовенства и некоторых околоцерковных кругов… в последние годы привело к появлению в религиозной среде клерикальных тенденций. Они находят выражение в стремлении некоторых религиозных организаций распространить свое влияние… на сферу культуры и образования…”.

Понятно, что если авторы Проекта отрицают само право верующих граждан нашей страны как-то влиять на сферу образования в нашем обществе, никаких конструктивных предложений в области совершенствования государственно-религиозных отношений в сфере образования от них ожидать не приходится. Поэтому текст в этом разделе Проекта просто бессмысленный, ни о чем:

“Основными направлениями взаимодействия государства и религиозных объединений в области образования является светский характер образования – один из основополагающих принципов политики Российского государства в сфере образования, зафиксированный в Конституции Российской Федерации и ряде федеральных законов. Его суть состоит в том, что государственная и муниципальная система образования и воспитания не преследует цели формирования того или иного отношения к религии”.

Что здесь сказано? Что “направления” (где хотя бы одно “направление”?) взаимодействия государства и религиозных объединений в области образования – это… “светский характер образования””, “принцип”. Предложение не только бессмысленно по существу, но и просто неграмотное. Элементарная научная редактура не пропустила бы его даже в научной статье. А это текст концептуального правового документа одного из ведущих научных центров России! Стоит посоветовать авторам настоящего Проекта посылать свои разработки в научные журналы или газеты, прежде чем отправлять их высоким государственным деятелям. Это позволит избежать таких “ляпов” и элементарно “подчистить” текст.

Авторы Проекта делают открытие, что государственная и муниципальная система образования и воспитания не преследует цели формирования того или иного отношения к религии. Это голая декларация, ошибочный лозунг. Разве атеизм и другие философские мировоззрения не формируют никакого отношения к религии? А разве, по существу, не атеистические и философские учения и теории по различным мировоззренческим вопросам (происхождение мира и человека, закономерности истории и жизни природы, сущность морали, искусства и т.п.), да и по самому вопросу о сущности и происхождении религии до сих пор усваивают школьники государственной школы на уроках истории, литературы, биологии, обществознания и т.д.? Знакомы ли авторы Проекта с действующими учебными программами и пособиями в российской школе?

Отношение учащихся к религии, так или иначе, в процессе образования формируется. Любой разговор о религии формирует отношение к религии, поскольку в этом разговоре всегда присутствуют не только “голые факты”, но и предположения, теории, оценки. Авторы Проекта сознательно вводят читателя в заблуждение или пребывают в нем сами. Насущными задачами совершенствования государственно-религиозных отношений в этой области является преодоление односторонней идеологизированности светского образования, узкой ориентации его на атеизм в гуманитарных и естественнонаучных знаниях. Эта задача медленно, но постепенно решается в новых поколениях учебных программ и пособий, которые более объективно, непредвзято и всесторонне представляют школьниками мировоззренческие проблемы, будят мысль учащихся, дают возможность молодежи ориентироваться в сфере духовной культуры свободно, самостоятельно. Что нужно делать сейчас, чтобы скорее избавить российскую школу от идеологических штампов прошедшей эпохи, как сделать ее современной, раскрепощенной в мировоззренческом отношении, развивающей личность ученика, воспитывающую у него уважение к своему историческому наследию, знание отечественной духовности и культуры вне зависимости от его дальнейшего мировоззренческого выбора – такие вопросы решают в своей повседневной работе педагоги, учителя, руководители образования. Сотрудничают в решении этих задач с различными общественными объединениями, в том числе и с религиозными организациями.

В соответствии со статьей 18 Всеобщей декларации прав человека право на религиозное образование является одной из форм реализации свободы совести и свободы вероисповедания граждан: “каждый человек, - утверждает Всеобщая декларация - имеет право на свободу совести и религии, в частности, право исповедовать свою религию или убеждения… в учении”.

Взаимодействуя с религиозными организациями в сфере национального образования (как негосударственного – конфессионального, частного и др., так и государственного и муниципального), Российское государство обеспечивает законные права граждан – родителей и их детей, школьников на свободу совести и свободу вероисповедания. Согласно п. 4 ст. 5 Федерального Закона “O свободе совести и о религиозных объединениях” по просьбе родителей или лиц, их заменяющих, с согласия детей, обучающихся в государственных и муниципальных образовательных учреждениях, администрация указанных учреждений по согласованию с соответствующим органом местного самоуправления предоставляет религиозной организации возможность обучать детей религии вне рамок образовательной программы.

Авторы Проекта ничего не предлагают для совершенствования обеспечения прав граждан на религиозное образование, для повышения эффективности взаимодействия государства и религиозных организаций в сфере образования, воспитания подрастающих поколений. Они просто декларируют:

“В процессе преподавания знаний о религиях реализуются цели: общественная или социальная (формирует толерантность в обществе); культурно-просветительная (обеспечивает диалог религий и культур, ценностей, норм, обычаев разных народов и разных эпох); удовлетворение духовных и психических потребностей детей и молодежи, без стремления обратить их в ту или иную веру”. “Государственная программа общеобразовательной, средней специальной и высшей школ не должна быть направлена ни на апологию, ни на отрицание религии”.

Ограничившись этим декларативным (“не должна быть направлена”) утверждением, авторы Проекта, фактически, направляют его именно на отрицание религии. В частности, по истории, биологии в разделах о происхождении человека, происхождении религий в большинстве учебных пособий до сих пор излагаются исключительно атеистические, философские, социологические взгляды на эти предметы. Излагаются различные философские концепции и научные гипотезы на этот счет, которые, с точки зрения самой науки, имеют точно такое же вероятностное значение, как и религиозные представления. Но школа – главный механизм трансляции культуры в обществе, а культура должна транслироваться не узко избирательно, а полно, репрезентативно. Только тогда выпускник школы будет действительно подготовлен для жизни и деятельности в современном обществе. Поэтому самые современные пособия и учебники включают, по возможности, более широкий спектр представлений по той или иной мировоззренческой проблеме, которые существуют в культуре, не замыкаясь исключительно нерелигиозными представлениями.

Вместо реальных шагов по реализации права граждан на факультативное религиозное образование в светской школе и на неискаженное вульгарным атеизмом изучение ценностей религиозной культуры в учебных дисциплинах основной программы Проект утверждает, что “неотъемлемым компонентом образовательного процесса в государственной системе образования должно быть преподавание дисциплин религиоведческого цикла, как важной интегральной части современного гуманитарного знания”.

Во-первых, это, несомненно, нарушение прав верующих на образование в соответствии с традициями своей национальной культуры, закрепленное международным правом, признанным Российской Федерации, в частности Конвенцией о правах ребенка. Обязательным изучение философского религиоведения, а фактически – различных моделей атеизма в современной государственной школе быть не может, как не может быть и обязательного религиозного образования. И религия и атеизм во всех его видах должны изучаться факультативно. Поэтому религиоведческих учебных дисциплин в этом смысле (не только “цикла” таких дисциплин, но даже одной такой дисциплины) в основном содержании образования в российской школе нет и быть не может.

Философское религиоведение изучается в школах факультативно, как правило, в старших классах или включается в школьный компонент образовательной программы в учреждениях с углубленным изучением гуманитарных дисциплин (лицеи, гимназии и т.п.). Факультативные учебные курсы (история религий, философия и социология религии и т.п.), рекомендованные Министерством образования РФ для использования в государственной школе являются культурологическим “расширением” основных курсов истории и обществознания, литературы, учебных дисциплин образовательной области “Искусство”. Но никакая школа, даже гуманитарной направленности, не может позволить себе включить в свою образовательную программу целый цикл философских учебных дисциплин религиоведческой направленности. Такие предложения – еще одно свидетельство полного отрыва авторов настоящего Проекта от реальной жизни нашего общества. В данном случае от практики сферы образования, российской школы. Вот еще один пример подобной голой декларации:

“Религиоведческое образование необходимо для:

Религиоведческое образование не противопоставляется религиозному образованию и воспитанию. Речь не идет о подмене или вытеснении одного другим. Задача органов образования (очередная неряшливость и правовая безграмотность текста: что это за “органы образования”, может быть речь идет об органах управления образованием? – прим. авт. отзыва) состоит в том, чтобы создать условия для их оптимального развития.

Религиоведческое образование должно быть выстроено в определенную систему, охватывающую общеобразовательную и профессиональную школу, вуз, аспирантуру и докторантуру, различные формы дополнительного образования, которая в то же время не должна страдать присущими прежней системе атеистического воспитания претензиями на всеохватность и обязательность”.

Здесь смешаны цели изучения знаний о религии для школьников и государственных служащих, депутатов… и т.д., которые, очевидно, не могут быть одинаковыми. Претенциозность авторов Проекта в области всеохватности и широты развития сферы их деятельности вполне понятна, но она мало обоснованна, поскольку они не потрудились определить конкретное содержание этого религиоведческого образования, показать какое религиоведческое образование нужно школьнику, какое депутату, военнослужащему и т.д. Должен ли военнослужащий Российской армии твердо знать “практику регулирования деятельности религиозных объединений”, “международные правовые нормы относительно свободы совести”? Необходимо ли “государственных служащих, депутатов представительных органов власти” доводить религиоведческим образованием до “уровня культуры, широты кругозора и разносторонней образованности современного человека”? Может это делать для них уже поздно или не нужно и речь здесь должна идти о специальных знаниях в области права, современной социологии религии, нужных им профессионально и т.п.?

Религиоведческое образование в части усвоения знаний о религии в курсах истории и обществознания, словесности, искусства в светских образовательных учреждениях успешно развивается без всякой связи с деятельностью кафедры религиоведения РАГС и об этом авторы Проекта, похоже, имеют весьма отдаленное представление. Что касается философского религиоведческого образования, т.е. изучения философии религии по трудам И.Канта, К. Маркса и т.д., о чем уже говорилось выше, то такое образование даже в старшей школе (10-11 классы) практически невозможно. Учащиеся даже старших классов еще не готовы к восприятию абстрактных философских учений. Не заучиванию отдельных их положений в качестве лозунгов, а именно пониманию как целостных философских мировоззрений в связи с их авторами и социальными условиями возникновения. У большинства старшеклассников еще не сформировано в достаточной мере абстрактное мышление и не “наработана” необходимая мировоззренческая, философская культура. В старшем школьном возрасте такие философские теории религии, как правило, могут только некритически, догматически заучиваться, что и происходило ранее при преподавании в советской школе основ так называемого “научного атеизма”. Конечно, есть отдельные учащиеся 14-16 лет, способные к философскому мышлению, но это исключения, которые только подтверждают общее правило возрастной психологии. Поэтому такие курсы в школах преподаются факультативно, для желающих. Достаточно того, что эти философские учения о религии итак обширно представлены в основных учебных курсах и пособиях. В сравнении с этим, преподавание факультативных учебных курсов религиозного образования - Закона Божьего, церковного пения, церковного искусства и т.п. не сводилось и ныне не сводится к заучиванию абстрактных вероучительных положений. Главным образом, оно состоит в приобщении учащихся к огромному массиву религиозной культуры в связи с ее бытием в нашей национальной и мировой культуре. Это религиозное искусство, литература, музыка, народные обычаи и традиции, календарь и др. Подобной же по объему и качеству философской религиоведческой культуры, а тем более – атеистической, не существует. Поэтому в реальности в школах могут использоваться и используются лишь те подходы и формы ознакомления учащихся с религией, которые отвечают возрастным возможностям детей, не являются исключительно философскими, а направлены на всесторонне знакомство с религиозной культурой – историей религий, религиозной моралью, искусством, литературой и т.п. Зачастую, в связи с национальной культурой народов России (школы с этнокультурным компонентом образования).

Собственно религиозное образование как приобщение к определенной конфессии осуществляется в государственной систем образования факультативно, по желанию детей и с согласия родителей, а религиоведческое образование (не узко-философское) обогащает все учебные предметы и курсы от начальной школы до старшей. Таким образом, достигаются цели выработки “понимания роли и места религии в истории и культуре человечества, отдельных стран и народов”, “воспитания на этой основе патриотизма, уважения к прошлому своей страны, к наследию предков, к правам и свободам человека, религиозной и национальной терпимости” и т.п. Но ничего конкретного, показывающего как способствовать более эффективному сотрудничеству в этой области государства и религиозных организаций, настоящий Проект не содержит. Пустопорожние декларации, утопичные и прожектерские положения Проекта в области регулирования практики религиозного образования и изучения религиозной культуры в светской школе свидетельствуют о научной несостоятельности и некомпетентности сотрудников кафедры религиоведения Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации, взявшихся за написание Концепции развития государственно-религиозных отношений.

ВЫВОДЫ

Изучение текста Проекта “Концептуальные основы государственно-церковных отношений в Российской Федерации”, подготовленного группой сотрудников кафедры религиоведения Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации, позволяет сделать следующие выводы:

1. Проект не учитывает интересы религиозных организаций России, граждан, придерживающихся религиозных взглядов, и граждан, индифферентно относящихся к религии. Таким образом, он не учитываются интересы большинства современного российского общества.

2. Проект содержит отдельные положения, обосновывающие и провоцирующие незаконное вмешательство государства в деятельность религиозных объединений и организаций.

3. Позитивный потенциал религиозных организаций России авторами Проекта не планируется привлекать для разрешения проблем социальной сферы, сохранения и развития исторического культурного наследия народов России, оздоровления духовно-нравственной атмосферы в обществе. Такой позитивный потенциал авторами Проекта, фактически, вообще отрицается (требование ограничения влияния религиозных организаций на политические отношения в обществе, сферу образования и культуры).

4. В Проекте отсутствуют конкретные указания на направления и меры совершенствования нормативно-правовой базы в области взаимодействия и сотрудничества государства и религиозных объединений в России. Проект не предлагает скорректировать какие-либо конкретные правовые нормы действующего законодательства или осуществлять какие-либо меры в области совершенствования государственно-церковных отношений органам государственной власти и управления, законодательным органам и т.д.

5. Проект неадекватно отражает современную религиозную ситуацию и не дает никаких научных прогнозов с учетом вероятностных изменений параметров религиозной ситуации в российском обществе на перспективу.

6. Текст Проекта внутренне не согласован, противоречив. В научном отношении текст в целом несостоятелен, а в лексическом и стилистическом отношении - неряшлив. Отдельные правильные и разумные оценки (например, в отношении деятельности новых религиозных культов и иностранных религиозных сект) полностью дезавуируются другими фрагментами документа.

7. Авторы Проекта не учитывают значения и влияния на общественную жизнь отдельных религиозных конфессий в нашей стране. Неумение оценить роль религиозного фактора (как в целом, так и дифференцированно – в отношении отдельных конфессий) в жизни современной России и в будущем приведет к тому, что государство не сумеет эффективно использовать его в интересах социального развития народов нашей страны, в целях укрепления национальной безопасности и сохранения мира в обществе, преодоления кризисных явлений. Государство не получит возможности целенаправленно и дифференцированно выстраивать свои отношения с религиозными объединениями, ибо разработчиками не определены параметры, критерии дифференцированного подхода в отношениях государства с различными религиозными объединениями.

8. В Проекте заявлено о практике особого отношения и сотрудничества государства с традиционными культурообразующими религиозными конфессиями народов России. Эти конфессии выделены среди других религиозных объединений, что можно оценить как правильную и современную позицию, отвечающую запросам общества. Однако никаких практических мер и предложений по законодательному закреплению особого положения традиционных религий народов России авторами Проекта не выдвинуто. Напротив, нападки и оскорбления в отношении их лидеров, содержащиеся в тексте Проекта, фактически дезавуируют оценки особой роли этих религий в нашем обществе, изображают ее как, скорее, негативную, чем позитивную.

9. Вызывает недоумение бросающаяся в глаза нетерпимость авторов Проекта в отношении людей, исповедующих религиозные взгляды и навязчивые попытки восстановить доминирующее положение атеистического мировоззрения (под видом всеобщего и обязательного философского религиоведческого образования). Проект лоббирует интересы атеистических антирелигиозных организаций и мировоззренческих объединений атеистов.

10. Авторы Проекта не сумели проявить объективность и гражданскую сознательность в том, чтобы абстрагироваться от своих личностных оценок религии. В Проекте содержатся оскорбления религиозных чувств верующих и грубые обвинения лидеров основных религиозных конфессий. Поэтому такой документ, представленный от имени государственного учреждения, может связываться верующими с позицией государства и провоцировать проявления идеологической, межконфессиональной и межнациональной напряженности и вражды в обществе.

11. Не считая возможным прямо предложить восстановление государственного атеизма в качестве официальной идеологии, сотрудники кафедры религиоведения РАГС пытаются заложить в Проект развития государственно-церковных отношений максимум атеистической направленности, что делает его заведомо “непроходным” в современных условиях. Тем самым, фактически, делают невозможным выполнение функций государственного научного учреждения (РАГС) по научному обеспечению продуктивного и эффективного взаимодействия Российского государства с религиозными организациями России в деле укрепления единства нашего общества, решении многочисленных социальных задач.

12. В целом рецензируемый Проект не содержит конкретных рекомендаций и демонстрирует беспомощность его разработчиков перед современными проблемами совершенствования отношений государства и религиозных объединений, их неспособность разрабатывать теоретические основы государственной политики в этой области.

21 сентября 2001 г.

Ректор ПСТБИ

протоиерей Владимир Воробьев

 

Hosted by uCoz