Религиозная безопасность России


назад



Письмо пострадавшей от секты «Новый Акрополь» в Центр реабилитации жертв нетрадиционных религий, 1998 г.

 

Прошу о помощи вытащить мою дочь Лилию А. [ФИО изменены] из мрачного окружения.

В 92 году я приняла Православие. Дочь же осталась некрещеной.

Сегодня она попала в секту. Нет никакой возможности в чем-либо ее убедить. Взываю о помощи. Прошу помочь мне с моей единственной дочерью.

Я растила ее одна (развелась с мужем, когда ребенку не выло года). Он подал на развод (были ссоры со мной). Он мне привез заявление на подпись и просил не ехать в суд, т.к. ничего это не изменит. Он ушел к другой женщине, которая через несколько лет родила ему сына. Сейчас моей дочери скоро исполнится 23 года.

Я растила дочь одна, моя мама умерла до рождения моей дочери за 1,5 года. Поднимать ребенка было очень тяжело, т.к. я, когда она родилась, заканчивала 3 курс вуза – Института имени Гнесиных. И мне еще предстояло учиться 2 года. По специальности я педагог-музыкант, имею огромный стаж работы с детьми. В настоящий момент заработала себе пенсию по стажу, и имею медаль «За доблестный труд».

Итак, я училась безостановочно в институте, и, соответственно, работала педагогом. К моменту окончания Вуза моей дочери было 2 года. С ребенком мне помогли чужие люди, присматривали за ней, т.к. мой старый отец после ухода (смерти) жены (моей мамы), сделался совсем больной. Я же в чужой семье, после того что меня оставил муж, писала свою дипломную работу. В яслях моя дочь много болела, поэтому мне нужна была подстраховка.

После окончания Вуза, я с дочерью перебралась в дом своего отца, и я отдала ее в детский сад. Из-за женитьбы старого отца пришлось разменяться (3 тройной) обмен. Так я с дочерью оказалась в отдельной однокомнатной квартире. А за стенкой жил мой отец со своей новой женой, он прописал ее туда, в свою квартиру.

Дочь росла прекрасным ребенком (многочисленные фотографии и отзывы моих знакомых это подтверждают). Я делала для нее все возможное и невозможное. На последние деньги покупала ей игрушки, куклы, книги, одевала как куклу.

Родственники со стороны мужа навещали нас исключительно в дни ее рождений. Каждый год приезжали, и я их принимала так, словно у меня с мужем не было развода, поддержки же, тепла я от них не имела; к тому же единственная бабушка (мать моего мужа) не испытывала к ней как к внучке родственных чувств.

Что же касается моего бывшего мужа - он, начиная с 3-х летнего возраста ребенка, приходил периодически (по квитанции платить отка­зался, пообещав, что будет приносить так, на руки). Он как-то нас поддерживал, хотя этого было явно недостаточно. Его приходы к нам и ... уходы в другую семью... Я это делала исключительно ради дочери, старалась окружить ее теплом (принимала его как ни в чем не бывало. Девочка видела своего отца), знала что он у нее есть. Есть и отец и мать. Так я для нее старалась.

Так как у моей дочери был очень хороший слух (по наследству), музыкальность - она совершенно чисто пела песенки уже в 3 года. Знала много песен и читала наизусть стихи, да еще как выразительно. Отец ее (мой муж), как и я, тоже получил музыкальное образование, но ступенью ниже – (музыкальное училище). И вскоре он занялся своим бизнесом...

Муз. воспитание дочери началось с 5,5 летнего возраста. Я ее возила в течение 1,5 лет к своему первому педагогу - балерине, которая имела 50-летний стаж работы с детьми. Туда же ездила со своим маленьким сыном моя подруга по Гнесинской школе, сейчас - это такой же по возрасту мальчик, но который живет нормально, с матерью, и все время при деле, хотя слаб здоровьем. (У него на настоящий момент законченное высшее образование, и он работает в меру своих сил.) У них судьба тяжелее, казалось бы, - отец ни разу так и не видел сына.

Моя дочь была холеной, нежной, домашней девочкой. Здоровье было ослабленное (с 2,5 лет наблюдалась патология желчного пузыря - по утрам натощак рвота). Я родила ее кесаревым сечением, из-за этого физическое развитие началось чуть позже. Ходить по-настоящему она начала в 1,5 года. В 6,5 лет я отдала ее в муз. школу им. Гнесиных, куда возила ее 10 лет подряд. Она занималась довольно легко, хотя ленилась. Одновременно занималась в общей школе с французским языком (школа рядом с домом) Училась вначале прилично, очень старалась, но постепенно стала хуже. Это связано было не с плохим поведением (ее как раз выделяли педагоги - по поведению, ставили ее в пример). Физически не могла угнаться за сверстниками (у тех были элитные родители), и у детей была большая уверенность в себе. Моя же дочь не любила хвастовства. Всегда делилась со мной (пока росла). Вежливая, скромная, была всегда очень грамотная, прекрасно писала сочинения, хорошо излагала свои мысли, С французским языком дела обстояли хуже. (Я ее жалела - большая нагрузка, разрешала иногда пропустить занятия). Ведь все-таки у нее были 2 профессиональные школы. Я очень уставала, старалась изо всех сил для нее, чтобы дать ей хорошее образование. Ее отец ни разу так и не пришел на собрание в школу, поэтому знал о ней с моих слов, никакого участия в ее воспитании не принимал, только помогал нам материально. Но дочка была очень милая, и ни тени подозрения на будущее... (что произошло потом).

Я не могу сказать, что моя дочь чувствовала себя ущербной - у нее было все (книги, куклы, игрушки, музыка, материнская ласка и неустанное внимание). Уже потом гораздо позже она будет кричать мне, что если бы я любила своего ребенка, я бы у отца выпрашивала деньги и покупала бы ей дорогие игрушки. Но это я услышала, как и многое другое, спустя годы, начиная с ее 18 лет (после влияния на нее сомни­тельных особ).

Первый удар моя дочь получила, когда узнала, что в этой же музы­кальной школе учится сын ее отца (мальчик младше на 5 лет). Отец возил на машине своего сына в присутствии нашей дочери. Тот мальчик через несколько лет узнал о своей сводной сестре. Но, к сожалению, не от своих родителей, а от педагогов музыкальной школы. Так они учились, не познакомившись друг с другом, тот мальчик, очень способный, недавно закончил музыкальную школу, стал лауреатом Международного юношеского конкурса пианистов. Мать этого мальчика запрещала знакомить детей, и они до недавнего времени не знали друг друга.

Моя дочь не была ни разу в доме своего отца. Так шли годы.

В 90 году моя дочь окончила 9 класс французской школы, и так как у нее было много троек, то в 10 класс ее не брали, и на собрании мне было предложено забрать ее и отвести в обычную школу, чтобы завершить образование. Она не захотела, и я решила учить ее музыке дальше, чтобы поступать в музыкальное училище.

После окончания музыкальной школы им. Гнесиных, я ей брала уроки у педагога, и она занималась часто. Как-то осенью, в октябре, соседка по дому, предложила определить мою дочь в экстернат, где учеба не каждый день, много свободного времени для занятия музыкой. И я, естественно, согласилась, чтобы иметь свидетельство об окончании средней школы. Мы туда поехали, я ее встретила. Через какое-то время (а дочь всегда со мной делилась, все мне рассказывала) я узнала, что у нее там есть подруга - Семенова Маша, у которой «такая же судьба» как и у нее (отец с другой семьей якобы в Америке, мать - фиктивно замужем за иностранцем, «больной» брат, которого вылечить можно только в Америке и т.д.?!?). Я выразила сострадание по поводу этой «несчастной подруги», и где-то обрадовалась, что у нее есть подруга там. Из дома моя дочь старалась выходить со мной вместе (ведь мы всегда были вместе). Помню, меня уже тогда насторожило, что эта девушка (Маша Семенова) старалась вырвать ее из дома под любым предлогом. Та отрывала ее от меня. Телефонные их разговоры длились по 2-3 часа, При том я стала замечать, что моя дочь как-то от нее зависит, начались грубости, оскорбления. Телефон (а я педагог, и у меня ученики) мне не освобож­дали, моя дочь начинала в открытую надо мной издеваться. Эти страшные оскорбления сыпались по обе стороны провода. Та девушка буквально забивала мою дочь. Она учила ее наглости, грубости, хамству, поворачивала в свою сторону. Я стала замечать странности разговора: та, по ту сторону провода умышленно держала мою дочь на телефоне, вовле­кая ее в мистику, заставляла представлять луну, свои «рисунки». Дочь моя начинала раздражаться, но та опять ее вовлекала, часами шли разговоры ни о чем. Я с трепетом и страхом, в страшном напряжении ждала конца разговора. Каждый раз моя дочь бросалась к телефону, ожидая звонка этой девицы.

В марте 92 года она бросила музыку, заявив мне, что заниматься больше не желает, обещала учиться в экстернате.

В 92 году, летом отец моей дочери (мой бывший муж) свозил ее в Польшу, оттуда вернулись через 5 дней. Едва поставив чемодан (он привез ее ко мне), муж уехал к себе домой, а моя дочь устроила 30 минутную истерику (было что-то страшное). Потом мы с ней ездили в Литву, и жили под Вильнюсом в загородном домике. Мы отдыхали с дочерью, были вместе, все казалось бы не плохо. Вернулись. В тот же час ее «подруга» позвонила, и сказала, что у нее пропала кошка, которую они оставляли на соседку, и моя сердобольная дочь вызвалась помогать найти кошку, начались отлучки из дома (2 недели по целым дням якобы искали кошку). Все это выглядело странно, а все мои вопросы - «не твое собачье дело», оскорбления, крики, угрозы. Читала ночью. И однажды, когда я сделала ей замечание, норовила попасть мне в живот ногой. Я заметила, что она очень изме­нилась - бледная, с кругами под глазами, обозначились запястья. Реакция ее на мои слова, замечания, была ужасающая. В конце лета она заявила, что будет гулять.... Отец устроил ее на курсы французского при Мориса Тореза, где она как будто бы успешно училась, даже выде­лялась своими способностями (об этом я, естественно, узнала не от нее, а от сокурсницы, незнакомой девушки). К сожалению, кроме этой Семеновой Маши и другой этой девушки, она никого не признавала.

Через 4 месяца выяснилось, что и курсы она бросила (еще бы - та ее подруга вообще ничего не делала). Как потом выяснилось та ее Семенова жила, «наслаждаясь жизнью». Отец же дочери моей не проявил активности, но уже к весне 93 года выясняется, что и экстернат заброшен обе девицы проводили где-то время, каждый раз отправляясь в экстернат. Потом я узнаю, что они вели себя там обособлено, вдвоем, ни с кем не общались. Ни одного зачета не сдала (она шла за своей подругой). Я забыла упомянуть о собрании экстерната. (Тот экстернат при Академии наук), платный, и на собрании я увидела выхоленных дам – родительниц. Я села на свободное место впереди и тут же почувствовала колючий взгляд в спину. Когда обернулась, то увидела в заднем ряду старуху - то была бабушка Семеновой (ее подруги). Она была странного вида - на голове зеленый тюрбан, глаза тут же отвела. Я решила с ней поговорить, но она как-то странно не подпускала к себе. И на все мои вопросы отвечала: «Девочки взрослые...», глаза отводила. Мы ничего так и не добилась, чтобы она рассказала о времяпровождении девиц, нельзя же кошку искать целые недели, и ничего больше не заниматься. Эта старая высокая в зеленом тюрбане женщина на все мои вопросы давала невразуми­тельные ответы, отводила глаза. Я почувствовала что-то неладное, и потом ни бабушка, ни мать той девицы, мне ничего не отвечали.

Я почувствовала что-то неладное. Однажды «ее мать» мне по телефону заявила, что не желает со мной разговаривать, и бросила трубку.

С дочерью у меня ничего не получалось. Кроме истерик, ругани (запиралась в ванну, очень долго лилась вода) меня тянула за волосы хоть за одно слово, сказанное в адрес этой подруги.

У нас с дочерью 2-х комнатная квартира. Где-то на втором году дружбы с этой «подругой» вынудила своего отца врезать ей замок в дверь комнаты. Этому предшествовала очередная истерика, в результате я позвала соседку, и та хлопнула ей по губам за такое поведение. И моя дочь заявила, что никогда мне этого не простит. И вот замок в комнату, начались дикие выходки. Все что-то таила, скрывала, получала какие-то подарки от своей подруги, окуривающие трубки. Она почему-то стала носить одежду той девицы, своей подруги. Однажды выкрикнула, что ей нужна квартира, И это была моя дочь!!! Одежду и обувь в прихожей не оставляла. Запиралась в комнате, занимала по 2-3 часа телефон разговорами с этой девицей, бешено неслась в ванную, и тут же запирала свою комнату на ключ.

У меня началась тревога за нее, подозрение на наркотики, или еще что-то. К отцу же своего ребенка я обращалась неоднократно, но тщетно, не разобравшись, он мне пригрозил, что если с ней что-то случится, то он меня бросит за решетку, но со временем он что-то стал понимать, и по-моему считал, что я ни в чём не виновата, единственно, на мои просьбы и мольбы отвечал: «Все бесполезно».

Та подруга ей внушила, что наш дом – это не дом, и вообще, что у моей дочери - ни матери, ни отца. Вскоре и она сама так стала считать

Примерно с конца 92 года она (моя дочь) начала ходить в «Новый Акрополь». Я ничего не знала про эту «школу», но сработала интуиция (ведь ее подруга ходила тута уже целый год). Как-то из разговора дочери по телефону я услышала, что какой-то девочке мать запретила посещать Акрополь, потому что стала болеть. И по этому поводу обе девицы (моя дочь и ее подруга) высказывались в адрес той девочки, и где-то тогда же меня дочь позвала туда на бал в этот Новый Акрополь (метро Площадь Ильича, Волочаевская ул. Д.11/13, в клубе «Серп и молот»). Мы пришли вместе. Выставка камней, на стенах индийская символика. Звучала музыка. Все это оживление было в фойе. Сомнительные, без определенного возраста женщины (скорее всего, не имеющие семьи) слонялись и больше подпирали колонны и стены, нас всех пригласили в зал. Погас свет. На сцену вышла «мать Елена» – их наставница – хорватка по происхожде­нию. Стала заламывать руки, закатывать глаза, объясняться всем в любви. В зале было темно. В центре зала (я обратила внимание: горели свечи, то ли окуривающие палочки). От этого всего шло благовонье. Я ничего не поняла. Вышли на улицу, она спросила как мне мать Елена. Я не выразила восторга – посыпались оскорбления. Дома по телефону этой же подруге она кричала на меня, а «та» ее поддерживала с удовольствием.

Так называемая «Мать Елена» заявила всем, что принесла в жертву свою семью (развелась с мужем), чтобы возглавить эту Школу. Ее муж как будто бы в Киеве открыл такую же Школу. На этом балу в концертном зале показывали слайды и пошла самодеятельность. Я так ничего и не поняла.

Я поняла, что у моей дочери с этой Семеновой Машей зависимость. Вернее, моя дочь очень зависит от своей «подруги».

Мой бывший муж тоже как-то странно повел себя. Однажды зимой он вынес из ее комнаты музыкальный центр (свой подарок), японский телевизор, и на мою жуткую реакцию ответил улыбкой: Пусть мол поживет отдельно от меня месяц. Они с отцом уехали. «Подруга» добилась своего, постоянно внушая моей дочери, что я – не мать, а он – не отец. Еще были слова, что моя дочь не должна быть нищей. Потом я поняла, что речь шла о размене квартиры. Позапрошлой зимой я прибежала в свой обеденный перерыв домой и увидела страшную картину: Войдя в подъезд я увидела диван дочери, поставленный на попа, и грешным делом поду­мала, что это отец в очередной раз хочет что-то вывезти из квартиры, потакая ей. Но войдя в квартиру почувствовала что-то неладное. Компания из 4-х человек, из них – 2 бритоголовых юношей с кольцами в губе, ее «подруга» распивали чай в ее комнате. Дверь была широко открыта, я бросилась к дочери выяснить что происходит (моя дочь была одета почти во все чёрное с красным, бледная сама, как полотно). Я ей говорю, что со мной сейчас случится инфаркт, но она в ответ: «А мне все равно». И несмотря на мои мольбы, истерику, все было как в страшном сне – звонок в дверь – какой-то мужичок с машиной. Вся компания с громким улюлюканьем выкатила на улицу. Эта ее подруга распорядилась, выкрикивая, что дочь со мной жить не будет.

Я вспоминаю все с самого начала. Пошли, «вещи, одежда». Эта ее «подруга» играла роль «благотворительницы», заставляя одевать свои вещи, командовала моей дочерью. Помню как однажды года 4,5 назад моя дочь закричала, что нужна квартира.

Моя дочь не живет со мной уже 2 года.

Пустует заброшенная прекрасная комната. На стенах остались какие-то символы – звезды, пейзажи с луной, орлы, портреты Е.Блаватской и Н.Рериха.

Прошлой зимой, ближе к весне дочь мне позвонила, чтобы я ей купила свидетельство об окончании школы, которую она так и не закончила. Я отказала ей в этом, пообещав устроить ее учиться. Кое-как она закончила, но свидетельства я так и не видела.

Слово «мама» 5,5 лет не произносится. Один раз произнесла (и то только потому, что ей нужна была справка). Там, где я брала справку – директор сказала, что если бы ни эта «подруга» – моя дочь, очень способная с успехом училась и закончила. Я (мать) это и так понимаю. Моя дочь неизвестно чем занята, говорит, что работает – но все покрыто мраком. Если сейчас и работает, то до того кажется долгий период не работала. На что она жила? Отец отказывается мне что-либо объяснять.

Этим летом (97 года) дочь забросала меня звонками, кидалась, то просила, чтобы я взяла деньги у мужа на ремонт квартиры (нашей), т.к. не может же она жить в такой квартире, (по всему я чувствовала, что она хочет вернуться, собирается жить дома). Но очень скоро все повернулось в другую сторону. Стала меня дергать - разменивать срочно квартиру, что жить со мной не собирается, но собралась куда-то уезжать за границу. На все мои вопросы – «Не твое собачье дело». (И это уже почти 5,5 лет). Говорила, что жить ей негде. Я решила с этим разменом подождать, но она меня не оставляла в покое. В начале осени ее отец встретился со мной, чтобы сказать, что дочь собралась в Канаду ?!? Якобы ее воля. Я пыталась еще раз с самого начала все объяснить, но он так ничего и не понял. А потом он ее привез на предмет отъезда. Склоняли и меня - продать квартиру и вместе с ней мне уехать. Я никуда не собиралась и не собираюсь, вид у моей дочери был растерянный. Позже разговор с мужем был, но ответил, что не обязан давать мне отчет куда и сколько он дает ей денег. А зимой пришла мне повестка в суд на раздел моей квартиры. Я не явилась, т.к., работала (дочь подала на меня в суд). Потом еще одна повестка. Никчемный суд разделил нашу квартиру на пополам, странно, почему суд этим занимался, ведь квартира приватизированная. Одна моя приятельница (которая была в суде), решила позвонить туда, где находится моя дочь, чтобы меня оставили в покое, подошел юноша, который никак себя не называет, мою дочь не подозвали. И тогда был разговор с ним; назвать вещи своими именами, просила меня не беспо­коить, иначе дело будет серьезное. Молодой человек ответил про меня: «Мы ее уберем, мы ее кирпичом, искать никто не будет» (это про меня). Мы с этой женщиной тут же побежали в милицию, там лежит мое заявление.

Но в середине марта случилось страшное горе – убили по странным обстоятельствам моего бывшего мужа (отца моей дочери) – он занимался мелким бизнесом.

Что мне делать. Ведь подбираются к моей квартире. Ее «подруга» в последний раз, придя с дочерью в дом, на мои слова: «Подбираешься к моей квартире?» – «Не выйдет...» – заявила: «Еще как выйдет». Помогите, я теперь совсем одна. Что это – секта? Хотят угнать ее, сделать из нее зомби? Как мне справиться с этой ситуацией? Она в мрачном непонятном окружении, они от нее что-то хотят, влияют на нее. У меня такое горе, помогите мне. Помогите вытащить девочку – очень способную, умную, музыкальную, тонкую, интеллигентную, которая сама себе не принадлежит.

Отца теперь нет, но и когда он был, она кричала, что у нее нет ни матери, ни отца. Как это страшно! Я на грани срыва. Живу в диком напря­жении уже почти 6 лет.

Телефон, где она находится: ******* [телефон в интернет-версии данного документа не указываем] – чужие люди.

Мою дочь зовут – А. Лилия [имя изменено]. Имя ее «подруги» – Семенова Мария.

Резюме о моей дочери:

1) считает, что нет родителей

2) ненавидит всех, кто нас окружал раньше

3) не признает своих педагогов

4) нет желания ни учиться, ни работать

5) агрессивность

6) зависимость от окружения

7) на все мои вопросы - «не твое собачье дело» (на меня)

8) подала в суд на мать на раздел квартиры

9) после смерти отца должна получить наследство

10) угрозы в мой адрес

11) посещение дома престарелых

12) отрешенность от всего, что окружало ее раньше.

Мой дом. телефон ******* (наш с дочерью)

Номера телефонов секты «Новый Акрополь»

Малая школа 144-46-78

Большая школа 128-52-09

 

 

Hosted by uCoz