Березницкая Е. Бегство от свободы // Сегодня, 3 июня 1994 г.

 

Права человека, и тем боле права ребенка, - предмет тонкий и, безусловно, требующий крайней осторожности и обдуманности в принятии решений. Тем не менее вызывают некоторое недоумение затянувшиеся размышления Комиссии по правам человека при президенте Ф под председательством уважаемого Сергея Ковалева над судьбой, а точнее, над рекомендациями по судьбе школы-интерната «Феникс» г-на Столбуна. Поскольку решения комиссии носят чисто рекомендательный характер, а в дальнейшем вопросы по столбуновскому «Фениксу» будут решаться согласно или несогласно этим рекомендациям другими инстанциями, нетрудно прикинуть, что времени это займет немало, возможно, пройдет еще один учебный год, или несколько «циклов», как это называют в интернате, расположенном на территории бывшего пионерского лагеря.

Заседание комиссии по результатам специального расследования фактов нарушений прав детей в экстерной школе-интернате Ступинского района Московской области прошло больше месяца назад - 28 апреля. Были представлены отчеты независимых экспертов, которые вполне могли бы послужить основой триллера «Пролетая над гнездом феникса». Несмотря на то, что эксперты являются представителями различных независимых ассоциаций и работали они порознь, в их отчетах есть вывод: права ребенка в интернате нарушаются, и он не имеет права на существование, во всяком случае, в таком виде. Несмотря на то что комиссия сама выбирала экспертов, и никто из них не напрашивался на эту роль, у многих профессионалов после заседания осталось ощущение, что выводы их неудобны и мнению их не доверяют. Так ли это, покажет окончательное решение комиссии, которое принять, конечно, нелегко. Здесь, безусловно, играет роль и образ гонимого официальными монстрами советской еще психиатрии гениального Виктора Столбуна, и выступления в его защиту таких авторитетов, как Эдуард Успенский или Ролан Быков. А главное, на него действительно, работают внешние результаты его деятельности, панегирики которой можно найти в подшивках многих газет.

Действительно, антураж великолепный. Дети, проживающие на территории бывшего пионерского лагеря, за год или за два в зависимости от способностей, которые определяют в школе же, получают аттестат зрелости, проходя школьный материал 9-11-х классов путем «погружения»: 30 учебных дней математика, 14 - история (вся) и т.д. У них есть свой хор, и они ставят спектакли. Они копают картошку и восстанавливают Белопесоцкий монастырь. И вообще делают много полезного и умилительного. Мало того, и о ществу, и родителям это все должно быть необходимо и приятно, так как целями и задачами Программы школы декларируется «предоставление возможности различным группам учащихся (плохо успевающим, девиантным, конфликтным, малокоммуникабельным, имеющим неполные или разрушенные семьи, а также успевающим подросткам, но желающим быстрее утвердиться в жизни) в более сжатые сроки получить среднее образование». Короче, не ищет коллектив г-на Столбуна легких путей, напротив, как бы помогает справиться с трудными подростками. В той же программе сказано, что «обучаются в школе лишь те учащиеся, которые сами на деле, а не на словах очень хотят учиться и жить благородной жизнью». Мне с коллегами не удалось вдосталь насладиться благородной жизнью в Ступинском районе по причине внезапности визита и отсутствия в тот момент самого г-на Столбуна, а без его разрешения ни говорить с детьми, ни фотографировать их нам не позволили.  Но зато мы, наверное, будем долго жить, потому что нам столько раз за полчаса сказали «здравствуйте», что и за неделю не услышишь. И это не от большого количества детей, а просто каждый раз, проходя мимо тебя, один и тот же ребенок механически здоровается. Вежливые дети с аттестатом зрелости - это хорошо. Но почему же тогда старшие научные сотрудники НИИ Прокуратуры РФ г-жи Е. Савинкова и Н. Яковлева и зам. начальника отдела по надзору за исполнением законов о несовершеннолетних прокуратуры Московской области (МО) старший советник юстиции г-жа А. Павлова в справке, предоставленной в Комиссию по правам человека, отмечают «нарушение конституционных прав обучающихся воспитанников СЭШИ на образование (ст. 43 Конституции РФ) и на охрану здоровья (ст. 41)...» Почему заместитель прокурора МО г-н А. Сугробов выносит протест на приказ «О лицензировании школы-интерната Ступинского района» и просит его отменить как изданный в нарушение действующего законодательства и Конвенции ООН о правах ребенка.  Почему группа г-на Северного из независимой ассоциации детских психиатров и психологов, трижды выезжавшая в интернат, утверждает в своем отчете, что в «Фениксе» нарушаются как минимум 9 статей Конвенции ООН о правах ребенка, ратифицированной РФ, в том числе права на сохранение своей индивидуальности, права на личную жизнь и доступ к средствам массовой информации, и статьи 4 и 18 Закона РФ об оказании психиатрической помощи населению (соответственно: право на информированное согласие при получении психиатрической помощи и получение психиатрической помощи только от лиц, имеющих соответствующее профессиональное образование). Почему доктор наук, зав. лабораторией нейропсихологии факультета психологии МГУ г-жа Ахутина в своем отчете в частности пишет: «СЭШИ делает ребенка вечным учеником, который никогда не кончает школу, ибо он не готов к самостоятельной жизни». Система учебной деятельности вызывает большие сомнения у экспертов-педагогов и школьных психологов. Почему дети привязаны к интернату больше, чем к дому, и что за таинственная процедура под непонятным названием «слоение» применяется к детям - не знаю как насчет ведома, но во всяком случае без письменного согласия их родителей. В этой истории риторических «почему» больше, чем ответов, возможно, из-за того, что Виктор Столбун не спешит делиться с миром деталями своего новаторского воспитательного метода.

В совместном отчете кандидатов медицинских наук вице-президента Независимой психиатрической ассоциации г-на Гушанского и члена этой ассоциации г-жи Вроно, в частности, есть такая фраза: «Всех детей отличает восторженное отношение к В. Д. Столбуну и его поучениям; при упоминании о нем лица детей становятся просветленными». Или еще: «Все дети пассивны, лишены творческой инициативы, полностью удовлетворены своим положением».  Мы попросили Елену роно прояснить загадочную ситуацию, тем более она так же, как другие эксперты, была в школе-интернате и видела все своими глазами. И еще она никак не соответствует образу гонителя - из зависти к народному таланту - воспитателя нового человека (а именно так пытаются представить деятельность экспертов поклонники г-на Столбуна).

Когда знакомишься с материалами экспертов, предоставленными комиссии, и с мнением защитников г-на Столбуна, среди которых много родителей нынешних его воспитанников, возникает ощущение, что речь идет о двух совершенно разных заведениях. Откуда такие противоречия?

Здесь есть некая неправда. И при этом неправда, очень удобная для родителей, которые не могут справиться со своими детьми и которые перекладывают свою ответственность на других. На заседании комиссии страшно эмоционально выступал некий господин, отрекомендовавшийся как ступинский патриот, раньше он был главой Ступинского горсовета. Он кричал, что Виктор Давыдович спас его сына, которого извлекли из подворотни. Но простите, я занимаюсь такими трудными детьми, их трудности достигают последнего предела, т. е. это дети, которые совершают попытки к самоубийству. И по моему опыту, если до такой крайности доходит ребенок, который живет в семье, и если ребенка, который живет в семье, нужно извлекать из подворотни, так вопрос: как он в этой подворотне оказался?  Родители с трудными детьми своими не справились, и оказалось, что есть возможность переложить свою ответственность и при этом пребывать в самоо мане, что я ребенка своего направил не в колонию, не в исправительно-воспитательное учреждение, а в престижную школу-экстернат, невероятно новую, замечательную. По сути же дела ребенка выпихнули в учреждение, в котором занимаются тем, что достигают полного манипулирования им. Его дезадаптируют совершенно очевидно, потому что все направлено на то, чтобы этот ребенок был в полной изоляции от внешнего мира, там нет газет, радио, телевидения. Правила такие: дети ни на секунду не остаются одни, они все время заняты - с утра до ночи. И все время на глазах друг у друга, только коллективное общение, никаких личных дружб - мы живем на глазах у всех. И кого бы ни спросить из этих детей, как ты представляешь себе свое будущее, ответ будет: «Я хочу навсегда остаться здесь». И эти дети составляют собой массу, абсолютно подвластную в данном случае Столбуну. Идея же Столбуна состоит в том, что это - модель, по образу которой должно создаться много таких очагов в России, и таким образом будет воспитываться такая вот новая личность.  Дети, 15-16-летние, проходят всю литературу, потом всю математику и другие предметы. Когда мы попытались поговорить о том, что они читали, как это осознали, то увидели, что это совершенно инфантильное механистическое усвоение, механистически запомнившиеся какие-то детали. Вот «прошли Пушкина». «Пожалуйста, «Станционный смотритель», ты помнишь?» - «Помню, конечно, замечательная повесть Белкина».- «Что там такое?» - «У старика была дочка, без его разрешения вышла замуж, а когда приехала, он уже умер». 16-летний мальчик таким образом излагает содержание. И он не слабоумный.

Показали нам, как они поют в хоре, поют про Чебурашку, про родину. При этом с большим воодушевлением, с разрядкой, хоровое пение - это, вообще-то сказать, психотерапевтический прием очень мощный. Вслед за этим нам показали, как они играют в своем лечебном театре. Сейчас ставят «Синюю птицу». Когда души вещей суетятся, дети на сцене носятся, как безумные.  При этом только кажется, что это неуправляемое движение, это им просто в этот момент разрешено разрядиться. По первому сигналу того, кто ими командует, они затихают, а дальше: «Мы длинной вереницей пойдем за Синей птицей». Вот так вот длинной вереницей они пойдут куда угодно. Не осознавая ни цели, ни задачи. И поэтому у меня это вызывает глубочайшую тревогу. Потому что это абсолютно управляемая масса. Ими управляют, на мой взгляд, нечестным образом. Никаких личных привязанностей, мальчик в девочку влюбиться не может. Если он влю ился, то это будут разбирать на совете коллектива. А если он страдает по этому поводу, или скучает по дому, или просто устал, ему назначат «слоение».

Что это за процедура?

Саму эту пресловутую манипуляцию мы не видели, но дети ее описывают довольно подробно. Это не болезненное ощущение, это некая манипуляция слабыми электротоками на область ануса и промежности, после чего наступает расслабление, дети засыпают на час-полтора, а потом они чувствуют покой и благорастворение. Там есть как бы медицинская карта на каждого. В ней врачом (женой Столбуна), которая называет себя психоневрологом, каковым она не является (в штатном расписании этой школы нет психоневрологов, при том что в уставе сказано, что они берут детей с психическими нарушениями), написано: для улучшения успеваемости, для улучшения способности сосредоточиваться назначается рефлексотерапия. Если мы считаем, что это медицинская процедура, то просто с точки зрения здравого смысла понятно - ее должен назначить каждому ре енку индивидуально и проводить либо врач, либо обученный медицинский работник. В «Фениксе» процедуру детям назначают все, кто с ними работает: воспитатели и учителя. Они же ее и проводят.

Подростки понимают, что здесь что-то не так?

евочки, те, что постарше, розовея лицом, про это рассказывали. Что это такое? То, что эта процедура вызывает род привыкания, для меня совершенно очевидно. Каков механизм воздействия - я не знаю. Но если мы будем считать, что это новое слово в медицине, тогда нужно его лицензировать, нужно решать, в какой степени оно полезно людям. Несомненно, что вмешательство в сексуальную сферу такой еще не сложившейся структуры, как подросток, не может не оказать вредного воздействия. Естественно, нарушается обычное и нормальное развитие ребенка и подростка. С подростковой влюбленностью, с подростковой гиперсексуальностью, которые нужно принимать во внимание. Это все гасится. Это все канализируется вот таким вот таинственным образом. И еще, я совершенно не уверена в том, что каждый из родителей знает в подробностях, что с его ребенком там делают.

Если у г-на Столбуна есть неограниченная власть над детьми, почему он не приказал им скрыть факт «электротерапии»?

Я думаю, что вот это все-таки приказать не могут, потому что там 140 детей, и кроме того, у нас есть документ, в котором написано, что это есть. Я думаю, но это только мое ощущение, что он приказал другое: вот эта всеобщая благостность детей и то, что они на любого чужого взрослого реагируют широкой улыбкой и «здрасьте». К примеру, мы работали в одной из детских спален, девочка забегает, что-то ей взять нужно: «Извините, пожалуйста, здравствуйте, мне нужно взять карандаш». Я думаю, прелесть, какая воспитанная девочка. Через какое-то время та девочка входит к нам, опять: «Здравствуйте» Мы с ней поговорили. Через какое-то время нам устроили перерыв, повели в другой корпус, где дети едят. Эта девочка идет мимо, она видит меня, я с ней только что полчаса подробно говорила, она мне ровно с той же застывшей улыбкой говорит: «Здравствуйте». И так было со всеми детьми.

Почему происходит всеобщее умиление лагерем и воспитанниками?

Дети не могут не умилять, особенно когда они все поют хором и совершенно проникаются этим. Но когда ты задумываешься над тем, что будет с этими детьми дальше, то мороз по коже идет. Потому что нет никакой перспективы.  Если бы это было заведение для стариков, это было бы идеально. В данную секунду эти старики по каким-то причинам ощущают себя счастливыми, что будет дальше - дальше будет мир иной.

Какой должен быть статус у «Феникса»?

Я думаю, что это не образовательное учреждение. Но решать это должны люди более компетентные в вопросах образования, чем я. Но вот то, что это не лечебно-реа илитационное учреждение для детей с психическими нарушениями или с трудностями поведения психической природы, для меня совершенно очевидно. Более того, у меня есть ощущение, что метод, который используется, приносит детям вред. Может быть, я оши аюсь. Так давайте это выяснять. Выяснить это, оказывается, невозожно прежде всего потому, что мнения экспертов на сегодняшнем этапе в расчет не принимаются.

Но интернат имеет лицензию?

Они получили лицензию в подмосковном департаменте о разования на эту самую школу-экстернат. Ну, выдана лицензия, опять же не моя компетенция: почему сочли возможным лицензию им выдать? Но неправда, что это школа.  Потому что учебный процесс имеет другую цель. Здесь идет коллективное воздействие. Точно так же, как у Макаренко воспитанники с утра до ночи там что-то заколачивали и трудились, это же не самим Столбуном выдумано, когда в закрытом заведении дети живут коллективно, с утра до ночи заняты, живут как бы одной жизнью вместе со своими воспитателями и учителями, возникает масса рычагов для воздействия на них. Они становятся, действительно, совершенно податливыми и послушными. И мы знаем, что многие воспитанники Макаренко оказались совершенно неспособными адаптироваться к обычной жизни. Но опять же, если мы назовем «Феникс» исправительно-воспитательным заведением, то тогда я совершенно не считаю себя вправе на этот счет высказываться. Потому что правила устройства исправительно-воспитательных учреждений мне не известны. Я знаю одно: в такого рода учреждение нельзя направить ребенка просто по желанию или произволу родителей, требуется решение правовых структур. Это раз. Я знаю, что если это исправительно-воспитательное учреждение, то ни Столбун, ни его сотрудники не имеют права выбирать себе воспитанников, а они это делают.

Вам понятен механизм отбора в интернате?

Все дети, с которыми мы говорили, испытывали трудности в прежней жизни, в школе, в коллективе, где угодно, но при этом все эти дети не имеют активной позиции, они подчиняемые, внушаемые, не агрессивные. И, конечно, они выбраны специально. Потому что с другими труднее управляться. Там есть испытательный срок - 2 месяца, администрация может сориентироваться, до какой степени ребенок подчиняем. И если не подчиняем, от него избавляются.  Независимо от того, нуждается ли он в их помощи. Они хотят изобразить себя структурой помогающей, таковой не являясь. Они отбирают тех, кем могут управлять.

Возникает ощущение от всего этого, как от некой секты с Учителем в лице Столбуна. Дети и сотрудники безумно боятся что-либо сделать без его ведома. Они подвластны ему абсолютно. Может быть, у меня несколько специальный взглядна это, но есть ощущение, что там создается питательная среда для выращивания культуры совершенно послушных людей. И я легко могу представить себе, что, например, для военного ведомства это должен быть очень выгодный метод. На что будут направлены эти люди, я не знаю. Но тревогу у меня это вызывает.

      * * *

Елена Вроно не одинока в своих опасениях. В отчете, представленном в ту же Комиссию по правам человека, главный детско-подростковый психотерапевт России Борис Драпкин пишет: «В сумме можно говорить о созданной в школе системе воспитания детей и подростков, объединенных в послушный, хорошо управляемый коллектив <...>. Думаю, что такой коллектив можно направить на решение и любых других задач, как позитивных, так и негативных...»