Экспертное заключение члена Союза писателей России А.Ю.Соловьева от 14.04.2003 г. на проект «Русский ислам»

 

Предметом настоящего экспертного заключения является содержание проекта "Русский ислам". Авторами этого проекта являются лица, по собственной инициативе разрабатывающие конфессиональную политику Приволжского федерального округа, в том числе - главный советник полномочного представителя Президента Российской Федерации в Приволжском федеральном округе С. Градировский[1].

Проект "Русский ислам" начал разрабатываться, по всей видимости, в конце 2000 года. Однако о субъектах, заинтересованных в его создании и реализации, об основаниях его создания, целях, преследуемых данным проектом, влиянии проекта на субъекты, в отношении которых он призван реализовываться, до настоящего времени официально не объявлено.

Анализ указанных материалов, отражающих содержание проекта "Русский ислам", позволяет выявить некоторые, по нашему мнению, противоправные действия, связанные с проектом, что ставит под сомнение правомерность всего проекта.

На наш взгляд, для российских мусульман унизительны задачи проекта "Русский ислам" в том виде как их формулирует С. Градировский, поскольку основной упор он делает на преобразование ислама, причем без учета мнения самих мусульман. Насколько нам известно, представители российской мусульманской уммы[2] не высказывались в поддержку предлагаемых преобразований. Напротив, заместитель председателя Центрального духовного управления мусульман России по информационному взаимодействию муфтий Фарид Салман выступил резко против проекта «Русский ислам».

Так, одной из задач называется русификация ислама. Например, на вопрос о том, что же такое "русский ислам" С. Градировский отвечает: "Я его всегда определял как русско-культурный ислам, ислам, включенный в пространство русской культуры и русского языка, отвечающий интересам государства российского… Я бы сказал, что мусульманская традиция должна прорастать в русской культуре" (1). Он считает, что "словосочетание "русский ислам" почему-то пугает призраком исламизации. "На мой-то взгляд, русский ислам – это не русские, принявшие ислам, а ислам, принявший форму русского" (1).

Второй задачей стоит сохранение "настоящего" ислама. "В то же время это должен быть настоящий ислам, не подструганный под чьи-то "общечеловеческие ценности" (1).

Не вдаваясь в обоснование бессмысленности такого количества противоречивых задач[3], как принятие исламом формы русского с одновременным сохранением своей "настоящести", отметим, что очевидно отношение С. Градировского к мусульманам не как к равноправным партнерам, а как к лицам, почему-то обязанным подчиняться проводникам проекта "Русский ислам". 

Спрашивается, что плохого в исламе усмотрел С. Градировский, что возникла потребность в его преобразовании?

С. Градировский в качестве оснований (поводов) для преобразования ислама с помощью упомянутого проекта называет проблемы в регуляции, с его точки зрения, некоторых сфер взаимоотношений российских мусульман с иностранными мусульманами и с российским государством. Перечисляемые им проблемы, если рассматривать их в контексте реальных взаимоотношений российского государства и конфессий, являются либо преувеличенными, либо надуманными, либо разрешимыми лишь самими мусульманами или на федеральном уровне российским государством.

Так, С. Градировский одним из оснований называет недостаток российских средств для развития религиозной инфраструктуры российских мусульман (1).

Данная проблема характерна для подавляющего большинства религиозных объединений на территории Российской Федерации. Это обусловлено тем, что религиозное объединение в Российской Федерации является негосударственной некоммерческой организацией, то есть по роду своей основной деятельности оно не занимается извлечением прибыли, а также не финансируется из бюджета. В соответствии со статьей 50 Гражданского кодекса Российской Федерации организации подразделяются на коммерческие и некоммерческие. Цель основной деятельности некоммерческих организаций – не извлечение прибыли, как в случае коммерческих организаций, а предоставление услуг, содействие развитию культуры, образования, осуществление других общественно-полезных целей. В свою очередь, некоммерческие организации бывают государственными (они финансируются из бюджета), и негосударственными, которые могут лишь в ограниченных случаях рассчитывать на помощь в развитии своей инфраструктуры со стороны государства.

Не уточняется, какие государства, с точки зрения проводников проекта, оказывают финансовую поддержку российским мусульманам, косвенно насаждая при этом свои мировоззрение, методики обучения исламу, насколько это опасно для граждан России, включая мусульман. Также возникает вопрос, каким образом проводники проекта "Русский ислам" собираются оказывать финансовую помощь в развитии российской исламской инфраструктуры.

С. Градировский к другому основанию относит отсутствие достаточного количества подготовленных российских кадров для преподавания ислама. "Наша система конфессионального образования не способна выдавать в таком темпе подготовленные кадры, а свято место пусто не бывает: их приходится импортировать. Эти "нелицензионные зарубежные поставки" вызывают тревогу не только государства, но и самих мусульман" (1).

Ислам является мировой религией. Общеизвестно, что внутри самого ислама существуют различные школы, направления. Однако это не является непреодолимым препятствием для понимания вероучения и его исповедания мусульманами разных стран, естественно, если вести речь не о таких направлениях и школах, которые призывают к насильственному установлению своего порядка на территории иного государства.

То есть преподавание ислама временно "импортируемыми" мусульманами априори не несет в себе ничего дурного, хотя и требует тщательно подходить к выбору "страны-поставщика", подбору самих преподавателей.

Более того, далеко не всеми российскими мусульманами привлечение зарубежных кадров воспринимается отрицательно, поскольку оно может расцениваться и как обновление российского ислама, налаживание необходимых связей с иностранными мусульманами.

Также несостоятельны высказывания С. Градировского об отсутствии "концептуального центра – живой богословской и правовой школы" (1), что делает мусульман "беззащитными перед импортными идеологическими продуктами (и, как следствие, распространением на территории РФ образцов агрессивного, экстремистского ислама)" (2, с.5).

Во-первых, не совсем ясно, что имеется ввиду под своей богословской и правовой школой применительно к российским мусульманам – дополнительная к уже давно сложившимся и существующим поныне богословским школам или своеобразный подход к толкованию исламских норм российскими мусульманами?

Что касается создания дополнительной богословской школы, то данный вопрос решается не насильственным путем, не зависит от усмотрения светских лиц, немусульман, а зависит от признаваемой большинством мусульман мира авторитетности высказываний лица (или лиц), исповедующего ислам, которые ложатся в основу новой школы.

Мусульманская богословская и правовая школа в России складывалась на протяжении многих веков. Естественно, понимание норм ислама как вероисповедных, так и правовых, не статично, а претерпевает изменения во времени, в зависимости от направления, школы в исламе, то есть какие-то различия в трактовке всегда имеются. Тем не менее, своеобразие российской мусульманской школы (фактически ее образуют ряд школ) не является достаточным основанием для утверждений о том, что в Российской Федерации не сложилось единого подхода к пониманию ислама.

Наложение запрета на приглашение к себе зарубежных мусульман-преподавателей ислама, обязанности российских мусульман блюсти чистоту своей богословской и правовой школы, создать "концептуальный мусульманский центр", если под ним понимать единый центр руководства и выработки единообразного понимания ислама на территории России, зависит от усмотрения самих российских мусульман. В данном случае наложение обязательств и запретов может носить исключительно рекомендательный характер, так как оно относится к вопросам внутренней компетенции вероисповедания. Тем более не предполагается осуществление полулегальной деятельности, как в случае с проектом "Русский ислам", с целью воздействия на такую сферу.

И сами мусульмане, и российское государство осуществляют противодействие распространению экстремизма, в том числе религиозного. Во-первых, в светских научных и практических центрах достаточно давно и плодотворно ведется активная работа по исследованию проблем ислама, его связи с экстремизмом[4]. Типично следующее определение религиозного экстремизма: "это использование религиозного фактора (лозунга) для реализации политических интересов методами насилия, игнорирующими государственное и международное право. Религия в данном случае используется для идейного обоснования экстремистского выступления и выступает как средство, объединяющее и организующее экстремистов"[5]. Речь, в данном случае, идет именно об использовании ислама в политических целях, что не тождественно изначально присущей исламу высокой степени политизации.

Одним из результатов научной и практической деятельности по разрешению проблем, связанных с экстремизмом, явилось внесение дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации. В соответствии со статьей 282¹ УК РФ подготовкой или совершением преступлений экстремистской направленности следует считать подготовку или совершение преступлений, предусмотренных статьями 148 ("Воспрепятствование осуществлению права на свободу совести и вероисповеданий"), 149 ("Воспрепятствование проведению собрания, митинга, демонстрации, шествия, пикетирования или участию в них"), частями первой и второй статьи 213 ("Хулиганство"), статьями 214 ("Вандализм"), 243 ("Уничтожение или повреждение памятников истории и культуры"), 244 ("Надругательство над телами умерших и местами их захоронения"), 280 ("Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности") и 282 ("Возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды") УК РФ.

Понятно, что для экстремистских действий характерно применение насильственных мер в отношении сложившихся общественных отношений с целью их трансформации в нужном экстремистам направлении. Данное положение, естественно, является очевидным и для российских мусульман, независимо от знания или незнания ими толкований исламских норм.

Мусульмане – граждане Российской Федерации - на данный момент времени имеют достаточно законодательно установленных возможностей для исповедания ислама на территории Российской Федерации, им нет необходимости "с мечом в руке" отстаивать свою веру. Например, в статье 28 Конституции Российской Федерации сказано, что "каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними". Ни нормы Конституции Российской Федерации, ни нормы Федерального закона Российской Федерации "О свободе совести и о религиозных объединениях" не могут решить все разногласия между государством, обществом и конфессиями, однако они обеспечивают тот минимум для беспрепятственного исповедания своей веры конфессиям, представители которых при осуществлении своего права на свободу совести и вероисповедания не посягают на основы конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов человека и гражданина, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

Российским мусульманам созданы условия для отказа от агрессии в отношении препятствующих исповеданию ислама, для решения возникающих конфликтов дискуссионным путем, в соответствии с нормами российского законодательства[6]. То есть распространение образцов экстремистского ислама, при желании на то мусульман, может быть остановлено ими самими без какой-то дополнительной идеологической подготовки, тем более, без вмешательства проводников "Русского ислама".

С. Градировский нагнетает истерию вокруг придуманных им ложных угроз повышенной пассионарности мусульман всего мира (1), заявляет о страхе перед мусульманами (1).

Здесь уместно процитировать высказывание из анализа доктора исторических наук А. В. Малашенко. "Бурные происходящие внутри мусульманского мира и вокруг него процессы порой поражают воображение. Но тем не менее вся "исламская пассионарность" … не выходит за рамки исторически сложившейся исламской традиции… Исламский фундаментализм способен создать проблемы на уровне одной страны, региона. Но говорить о нем как о единой организованной силе неверно. Исламский радикальный интернационал - миф. Общей стратегии исламского всепожирающего наступления нет и не будет"[7].

Более того, что касается России, которая столкнулась с проявлениями "мусульманской пассионарности" в Чечне, то, как отмечается и в средствах массовой информации, и в исследованиях по теме, чеченский конфликт не следует рассматривать как конфликт, возникший на религиозной почве, поскольку имевшиеся разногласия в религиозной сфере были использованы для углубления сепаратистских тенденций.

Из того факта, что С. Градировский выступает за преобразование российского ислама с помощью проекта "Русский ислам", который, насколько нам известно, не учитывал мнения российской уммы по данному принципиальному для мусульман вопросу, вытекает его дискриминационное отношение к мусульманам как к лицам, имеющим меньший объем прав по сравнению с проводниками проекта.

Намеренное сгущение красок, преувеличение, придумывание проблем в отношениях между самими мусульманами и между российскими мусульманами и российским государством, на наш взгляд, направлено на дискредитацию мусульман путем выставления их либо как религиозных фанатиков-агрессоров, либо как приверженцев какой-то беспомощной религии, не имеющей достаточной собственной идеологической, экономической базы для развития.

Более того, стремление С. Градировского унизить российских мусульман, представителей национальностей, которые чаще всего исповедуют ислам, подтверждается и такими его высказываниями как: "сегодня мы боимся даже кавказцев... сделать полноценными российскими гражданами" (1); "либо мы признаем мусульман полноценными членами общества ..." (1).

Из того факта, что С. Градировский неоднократно в рамках одного выступления в средствах массовой информации высказывался относительно неполноценности мусульман, нам представляется, можно сделать вывод о том, что все дискриминационные и дискредитирующие высказывания в отношении мусульман, сделаны им не случайно, а умышленно.

На наш взгляд, возможно обращение в соответствующие  органы государства с ходатайством о возбуждении уголовного дела в отношении С. Градировского по  статье 282 Уголовного кодекса Российской Федерации ("Возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды").

Ввиду определенных сомнений в том, что деятельность по реализации проекта "Русский ислам" ведется в соответствии с российским законодательством, нам кажется, необходимо обратиться в соответствующие органы государства с просьбой о выяснении вопроса о причастности С. Градировского к деятельности по реализации данного проекта, о соответствии деятельности по реализации проекта нормам российского законодательства.

Сомнения в непротиворечии деятельности по реализации проекта "Русский ислам" нормам права возникают по ряду причин.

Не ясно, в рамках чего осуществляется данный проект, имеющий достаточно далеко идущие цели (в рамках общественного объединения, политической партии, просто социальной группы и т. д.), соблюдены ли все необходимые процедуры перед началом деятельности по реализации проекта (например, регистрация участников как политической партии).

Невозможно точно установить количество лиц, которые разрабатывали проект, занимаются его реализацией, являются его координаторами. При этом описываются разнообразные возможности воздействия на лиц с целью вовлечения их в реализацию проекта.

Например, на страницах 12–13 "Логики  устного доклада" обсуждается возможность подкупа некоторых лиц, иных мер воздействия на мусульман. Например, написано: "И. Шангареев - топ-менеджер Саудовской «колониальной политики» в РФ. Как всякий топ-менеджер, знает себе цену, а, следовательно, может быть перекуплен", также "использован как менеджер и в федеральных целях…. Необходимо предложить карьерный ход, выводящий Шангареева с позиции политика регионального масштаба в политика федерального уровня. Подобный же ход целесообразен в отношении Бибарсова". Говорится о необходимости проведения "показательных спецмероприятий в отношении двух самых одиозных персонажей А. Забирова и Н. Аширова", "втягивания"  остальных участников в госстроительство, так как "только системные отношения укажут, кто из них идейный враг, кто союзник, а кто из группы выжидающих. Ключевое место - коллегиальный орган Высший Исламский Совет России". "Что касается Аюба Астраханского… необходимо попытаться втянуть его в пространство публичного обсуждения сильных и слабых сторон российской уммы.…В случае неудачи (саботажа), отнестись жестко, как к организатору антиконституционной антисистемной оппозиции" (2, с.12-13).

Вновь прослеживается стремление унизить самих мусульман, которое дополняется стремлением выставить слабыми и нуждающимися в покровительстве со стороны проводников проекта "Русский ислам" "русскую православную общину" и российское государство.

Например, в документе "Логика устного доклада" (1) указанные С. Градировским основания для преобразования российского ислама упоминаются и дополняются рядом других.

В частности, еще одной предпосылкой называется несовершенство нормирования, поскольку "медийные продукты (литература, фильмы, публицистика), задающие нормы и образцы поведения мусульман России, редактируются и/или производятся в центрах, неподконтрольных государству, как правило, за пределами РФ".

Представляется, что не соответствует законодательству Российской Федерации утверждение, что Российской Федерации следует контролировать производство и/или редактирование литературы, фильмов, публицистики, задающих нормы и образцы поведения мусульман России. В части 5 статьи 29 Конституции РФ сказано, что "гарантируется свобода массовой информации. Цензура запрещается". В какой иной, отличной от цензуры, форме государству предлагается осуществлять контроль за "медийными продуктами", не указано.

Говорится о слабости иммунной системы российского общества: "Русская православная община, в прошлом и потенциально способная ассимилировать нерусскокультурное население (противостоять нерусскокультурным стандартам), в настоящий момент слаба, рассеяна и дезориентирована".

Русская православная община (опять же, не совсем понятно, что под ней понимается, поэтому будем считать, что речь идет о православных гражданах Российской Федерации), во-первых, не настолько невлиятельна, как это пытаются представить авторы проекта. Во-вторых, она не является единственным фактором, способным оказать "противостояние нерусскокультурным стандартам". В Российской Федерации проживают не только православные, но и лица иных вероисповеданий, неверующие. Нельзя утверждать, что, например, сами мусульмане не могут и не будут оказывать, не оказывают существенное противодействие "нерусскокультурным стандартам".

В случае если у граждан не хватает сил противостоять иным стандартам, ассимилировать "нерусскокультурное население", решением таких проблем должно заниматься государство в лице своих компетентных органов (например, выработка иных подходов к иммиграции, въезду на террит

орию Российской Федерации, образовательной политики), а не проводники "Русского ислама".

Одним из оснований называется несовершенство государственного управления: "государственная машина способна воспроизводить исключительно ельцинскую политику «разделяй и властвуй», вследствие чего управление уммой (в особенности молодым поколением мусульман) потеряно".

Нет никакой связи между воспроизводством государственной машиной исключительно ельцинской политики «разделяй и властвуй» и потерей управления уммой: поскольку российское государство формально не осуществляло управление уммой, постольку государственная политика могла только косвенно влиять на решение каких-то кадрово-управленческих вопросов в мусульманской общине.

В "Логике устного доклада" указанные С. Градировским задачи также дополняются и конкретизируются.

Так, говорится о необходимости выделения Русского ислама "из мирового наступающего Ислама", что должно вернуть российских мусульман в подданство Российской Федерации, оснастив их образцами и философскими основаниями исламской традиции (собственная богословская школа) и погрузив в русскокультурное пространство мысли (православно-мусульманский гуманитарно-теологический институт).

Как уже говорилось, угроза наступления мирового ислама сильно преувеличена. Также нет необходимости выделять "русский ислам". Многовекового существования российского ислама[8] достаточно для противостояния иностранной идеологической экспансии. Необходимо отметить, что российские мусульмане не выходили из подданства, по законодательству Российской Федерации – гражданства Российской Федерации.

Еще раз подчеркнем, что российские мусульмане давно оснащены "образцами и философскими основаниями" исламской традиции, тем более уже много веков погружены в русскокультурное пространство мысли, что вытекает из того факта, что они проживают на территории России, постоянно общаются с другими населяющими ее народами, лицами, исповедующими иные вероисповедания.

Идея создания симбиоза в виде православно-мусульманского института кажется абсурдной, так как в нем нет необходимости, поскольку при желании у каждого есть потенциальная возможность получить образование либо в существующих православных, мусульманских образовательных учреждениях, либо в каком-либо университете на кафедре религиоведения. Во-вторых, дешевле развивать уже имеющиеся образовательные учреждения, чем создавать новые, тем более отличающиеся своеобразием сочетания дисциплин.

Проект "Русский ислам" предусматривает: "Русский язык должен стать международно-признанным языком Ислама наряду с арабским, фарси и английским. До тех пор, пока русский - язык кяферов (неверных), Россия останется врагом Ислама" (1).

Не отвечающими действительности являются утверждения о том, что Россия останется врагом ислама, если русский не станет языком ислама. Прежде всего, Россия и ислам не являются врагами хотя бы потому, что в России проживали и проживают несколько миллионов мусульман, а конфликты на территории Российской Федерации между неоднозначно оцениваемой самими мусульманами частью мусульман и немусульманами, в основном, настолько политизированы, что давно утратили свою религиозную сущность (если она была).

Что касается возведения русского языка в ранг международно-признанного языка ислама, то, как нам кажется, это не целесообразно, поскольку и без этого часть мусульман говорит по-русски, не зная других языков, существует большое количество исламской литературы, переведенной на русский язык. Главное – данный вопрос опять же не может решаться принудительно, а необходимость признания русского одним из официальных языков ислама должна осознаваться самими мусульманами.

Русским мусульманам надо дать службу - указать места, где они смогут, сохранив достоинство и веру, осознать свой долг перед Отечеством (1).

Не ясен смысл фразы "русским мусульманам надо дать службу - указать места…". Из анализа "Логики устного доклада" вытекает вывод, что проводники проекта "Русский илам" разводят понятия русский и российский. Отсюда возникает вопрос о том, нужно ли давать службу, например, татарским или башкирским мусульманам. Довольно странно, что проводникам проекта "Русский ислам" неизвестно о том, что мусульмане – граждане Российской Федерации работают на государственной службе, на службе в органах местного самоуправления Российской Федерации, несут военную службу наравне с гражданами Российской Федерации иного вероисповедания. При этом работа служащим, служба в армии для мусульман сопряжены с возможностью потерять свои достоинство и веру не в большей мере, чем для православных, иудеев и т.п. Фраза "указать места" звучит довольно оскорбительно, так как несет в себе унизительный смысл: обычно что-либо указывают подчиненным, либо недееспособным, не в полной мере дееспособным.

"Восстановление управления уммой" (1).

Это управление, будучи возложенным на Высший исламский совет, формируемый, по всей видимости, из лиц, угодных для проводников "Русского ислама", вызовет резкое неприятие со стороны мусульман. В принципе, вопрос о том, достаточен ли на сегодняшний день управленческий ресурс в российской умме или нет, должен решаться самими мусульманами. На наш взгляд, достаточен.

"Принятие комплементарной политики взаимодействия с миром Ислама подразумевает необходимость существенного изменения всех сторон российской жизни" (1).

"Необходимость существенного изменения всех сторон российской жизни" для улучшения, в общем-то, неплохих взаимоотношений с мусульманами, представляется утопией.

Большие затруднения представляет собой определение механизма реализации проекта: на чьи средства, в какие сроки, в результате каких действий он будет реализовываться.

В связи с тем, что "Логика устного доклада" не предназначена для публичного ознакомления, такие же по сути, как и у С. Градировского, суждения, содержащиеся в ней, не могут квалифицироваться как направленные на возбуждение религиозной вражды.

Однако как сами высказывания, так и "подпольные" методы деятельности, в частности, рекрутирование новых членов, опять же вызывают подозрения относительно соответствия законодательству Российской Федерации всей деятельности по реализации проекта "Русский ислам", особенно статье 282¹ ("Организация экстремистского сообщества"), что должно устанавливаться уполномоченными на то органами государства.

 

Член Союза писателей России

А.Ю. Соловьев