Ответ д.ю.н. И.В. Понкина от 18.10.2005 к.и.н. Н. Митрохину

 

Понимая важность дискуссии о религиозном образовании в светской школе, считаю необходимым высказать некоторые соображения по поводу ответа кандидата исторических наук Н. Митрохина[1] на мой анализ[2] его доклада «Клерикализация образования в России: к общественной дискуссии о введении предмета “Основы православной культуры” в программу средних школ»[3].

Начнем с вопроса Н. Митрохина, непосредственно не связанного с обсуждаемой проблемой: «Как можно “необъективный” и “ненаучный”, в целом, доклад Н. Митрохина воспринимать в качестве основного источника[4] информации и цитировать как авторитетный источник более десяти раз (и даже вставлять в свой текст без ссылки отдельные особо понравившиеся абзацы) при написании другого “Анализа…”, на этот раз посвященного “ноосферологическому учению”?»[5]

Во-первых, я не утверждал, что буквально все фрагменты Доклада Н. Митрохина являются необъективными и ошибочными и что на отдельные из них нельзя ссылаться.

Во-вторых, отмечу, что учение ноосферизма не было предметом Доклада, поэтому моя содержательная критика этого Доклада и его оценка в целом как научно несостоятельного и необъективного по основному предмету этого Доклада, отнюдь, не препятствует возможности ссылаться на него по отдельным вопросам.

В упомянутом Н. Митрохиным нашем (с д.ю.н., проф. М.Н. Кузнецовым) заключении по учению ноосферизма ни одного абзаца, автором которого является Н. Митрохин, без ссылок мы не использовали.

При этом несколько цитируемых Н. Митрохиным источников нами были найдены и использованы уже со ссылками непосредственно на них.

Кроме того, какие вообще могут быть претензии по поводу отсутствия ссылок на Н. Митрохина, когда сам же Н. Митрохин и указывает, что мы сослались на него более десяти раз? И это притом что в Докладе Н. Митрохина учению ноосферизма было отведено всего лишь несколько страниц (7182 знака с пробелами, не считая сносок), тогда как в нашем указанном заключении – 107 347 знаков с пробелами и 217 сносок.

Следовательно, утверждать об использовании Доклада Н. Митрохина в качестве «основного источника информации» для написания упомянутого заключения – это вводить читателей в заблуждение.

Н. Митрохин вновь пользуется некорректными приемами: «Кроме того, забавно было узнать, что у Московской Патриархии появилась такая вот прокуратура на общественных началах».

Причем здесь прокуратура? У Н. Митрохина любая критика его произведений и любое несогласие с его точкой зрения ассоциируются с деятельностью органов прокуратуры? Наклеивать на своих оппонентов подобного рода ярлыки не является корректным приемом научной полемики.

MsoNormal>И вряд ли стоит заводить порочную привычку безосновательно обвинять значительные социальные группы, как это делает Н. Митрохин в своем Докладе, и не ждать ответной критики.

Вменяемые Н. Митрохиным мне «мелочные придирки» редакционного характера к его Докладу (например, указание на то, что Чукотка находится на Северо-Востоке, а не на Северо-Западе страны, или указание на верное наименование закона) составили не более 1% общего содержания критических замечаний по его Докладу. Основная масса претензий и замечаний касалась необоснованных оценок и выводов Доклада Н. Митрохина, свидетельствующих о его непонимании предметной области деятельности, о которой идет речь, а также содержавшихся в его Докладе подмен, ложных утверждений и обвинений (см. Анализ доклада).

Даже в своем Ответе на критический разбор его Доклада Н. Митрохина в очередной раз использует прием подмен: «К сожалению, И.В. Понкин строит свой “Анализ…” на опровержении неверно им сформулированных и приписанных мне тезисов, лексики и идей. Иногда для этого используется прямая ложь, часто – манипулирование цитатами, нередко юрист по базовому образованию просто не желает понимать методов, которыми работают представители других отраслей гуманитарного знания, или попросту не нашел время, чтобы читать академическую литературу по анализируемому вопросу, опубликованную в последние годы. Все это очевидно уже во вводной части “Анализа…”, которую мне придется привести в качестве иллюстрации вышесказанного».

Действительно, общая оценка основных идей доклада Н. Митрохина была вынесена мной в начало Анализа доклада. Но вся остальная часть Анализа доклада как раз и была посвящена аргументации этих утверждений. Н. Митрохин же оспаривает исключительно общие оценки Доклада в начале рецензии, но не аргументы, которыми эти оценки были исчерпывающе обоснованы в Анализе доклада ниже. При этом Н. Митрохин указывает на то, что Анализ доклада сопоставим по объему с объемом самого Доклада. Я не счел возможным давать неаргументированные утверждения и выводы, поэтому в Анализе доклада дал развернутую аргументацию с подробным цитированием Доклада Н. Митрохина, к которой может обратиться любой интересующийся. Но Н. Митрохин представляет все так, будто бы аргументов в Анализе доклада нет – он их словно не замечает, заявляя, что не видит смысла вести дискуссию.

В Анализе доклада нет ни ложных утверждений, ни «манипулирования цитатами», в чем Н. Митрохин голословно пытается убедить читателя. Доклад Н. Митрохина предельно прозрачен и конкретен, и домыслить что-то иное, отличное от того, что мог иметь в виду его автор, просто невозможно.

Фраза: «нередко юрист по базовому образованию просто не желает понимать методов, которыми работают представители других отраслей гуманитарного знания», с одной стороны, являет собой неудачную попытку уколоть оппонента. Говорить о каком-то непререкаемом «академическом знании» по обсуждаемой проблеме в современной России – значит, прямо вводить людей в заблуждение. Нет единых методологических, научных, гражданских позиций и отношений в современном российском обществе по всему комплексу обсуждаемой проблематики. Не может быть и никакой монополии представителей любых областей гуманитарного знания на ее обсуждение (историков, религиоведов, политологов, юристов и т.д.).

С другой стороны, процитированная фраза Н. Митрохина является манипуляцией. Свои некорректные методы (см. Анализ доклада) он приписывает неопределенному кругу представителей других отраслей гуманитарного знания. Это не соответствует действительности.

Опровергая (якобы) одно из моих утверждений, Н. Митрохин пишет: «Ложь, в тексте есть упоминание об исламской и неоязыческой клерикализации, но лишь деятельность РПЦ в образовательной сфере рассматривается как имеющее общенациональное значение и потому вызывающее интерес автора доклада». Но в том-то и дело, что этим точечным упоминанием «мусульманской и неоязыческой клерикализации» Н. Митрохин просто стремился заранее предупредить критику в его необъективности и предвзятости. Однако упоминание мимоходом мусульман никак не меняет основной содержательной направленности доклада – доказать наличие «клерикализации» системы образования именно со стороны Русской Православной Церкви. Тогда как оставшиеся за кадром доклада Н. Митрохина проект «Русский ислам», проект А.Е. Себенцова в 2002 г. по созданию Российского исламского университета в Москве, требования муфтия Равиля Гайнутдина в 2002 г. ввести квотирование мест в вузах по религиозному признаку для мусульман Совета муфтиев России, проект И.И. Калины в 2004–2005 гг. «Комплекс мер по оказанию организационной, материальной и методической помощи в развитии сферы религиозного образования, прежде всего мусульманского» и др. – гораздо более сомнительны с точки зрения обеспечения светскости государства, чем то, о чем пишет Н. Митрохин.

Собственно, вся ответная критика Н. Митрохина построена на подменах.

Протестуя против оценки его доклада как утверждающего, что расширение сотрудничества государства и Русской Православной Церкви ведет к религиозному фанатизму и экстремизму и нарушает права человека и права других религиозных организаций, Н. Митрохин пишет: «Термин “фанатизм” используется во всем тексте два раза в кавычках, в качестве примера того, как родители относятся к заявлению их детей в стиле “уйду от вас в монастырь”; термин “экстремизм” применительно к верующим РПЦ используется в тексте один раз, в отношении общины, которая была из Церкви изгнана».

Причем здесь количество использованных слов? Если через все содержание доклада Н. Митрохина красной нитью проходит это внушение, то здесь совершенно неважно, какие именно синонимы использовал для этого Н. Митрохин. Я аргументированно и с прямым цитированием Доклада Н. Митрохина показал, что этот Доклад направлен на убеждение читателя в существовании угроз основам конституционного строя (именно в такой авторской формулировке Н. Митрохина), исходящих от инициатив Русской Православной Церкви в области образования, что, очевидно, равнозначно обвинениям в экстремизме.

Протестуя против оценки его Доклада как навязывающего точку зрения, будто бы образовательная деятельность Русской Православной Церкви и православных общественных объединений угрожает демократии, Н. Митрохин пишет: «Подмена понятий – автор в этом тексте не рассматривает всей образовательной деятельности РПЦ (например, работу семинарий и духовных училищ) и не видит в ней реальной угрозы демократии».

Причем здесь семинарии и духовные училища? В Докладе Н. Митрохина и в моем Анализе доклада речь шла именно об образовательной деятельности Русской Православной Церкви во взаимодействии с государством, в частности о преподавании православной культуры в светской школе, эта проблема даже вынесена в название Доклада Н. Митрохина.

Видя «угрозу демократии» в лице всей прочей образовательной деятельности Русской Православной Церкви, кроме деятельности духовных семинарий и училищ, Н. Митрохин почему-то не видит «угрозы демократии» в де-факто имеющейся аналогичной или сопоставимой по содержанию, направленности и объемам образовательной деятельности других религиозных организаций?

Поэтому подменами, как в Докладе, так и в Ответе занимается как раз сам Н. Митрохин. Любой опровергаемый Н. Митрохиным в его Ответе тезис из Анализа доклада получил развернутое обоснование в тексте Анализа доклада, но эти аргументы Н. Митрохин просто игнорирует.

Н. Митрохин протестует против оценки его доклада как направленного на отождествление преподавания православной религиозной культуры в светской школе обучению религии (катехизация, Закон Божий) и, как результат, навязывающего точку зрения, что такое преподавание нежелательно в демократическом обществе ни в какой форме (это у Н. Митрохина относится только к православным инициативам). Он пишет: «Ложь, в докладе говорится: “Сама по себе катехизация в стенах школы, если она не принудительна, не противоречит демократии”».

Опять подмена со стороны Н. Митрохина. Обсуждается не катехизация «в стенах школы», а изучение православной культуры в составе образовательной программы школ на добровольной основе. Н. Митрохин же или так и не разобрался с этими принципиально разными (в педагогическом, правовом и других отношениях) видами религиозного образования, не может отличить одно от другого, или занимается подменами, стремясь намеренно отождествить преподавание религиозно-культурологического курса «Православная культура» и катехизацию.

Протесты Н. Митрохина против оценки его позиции как навязывания собственной идеологии выглядят неубедительно, поскольку именно эта позиция и лежит в основе Доклада, постоянно по тексту доклада проявляясь в целой совокупности утверждений.

Далее, следует заявление Н. Митрохина: «Поскольку весь текст сорокастраничного “Анализа…”, сопоставимого по объему самим текстом доклада, не только состоит из подобных передергиваний, но и строится на полемике с изложенными выше неверно сформулированными тезисами моего доклада, то я не вижу смысла вести дальнейшую и утомительную для читателя дискуссию», которое, видимо, определяется его неспособностью дискутировать по существу проблемы. Конечно, одно дело спорить с человеком, знающим предмет обсуждения, и совсем иное дело – вводить общественность в заблуждение ложными аргументами от лица «академического гуманитарного знания», учитывая, что в этой проблематике много несведущих людей.

Это тоже уже становится порочной привычкой критиков сотрудничества государства с Русской Православной Церковью – ожидать ответов со стороны только неискушенных в теме людей, но никак не на профессиональном уровне.

Никаких «передергиваний» с моей стороны, как в этом голословно пытается убедить читателя Н. Митрохин, не было, спорил я не с самим собой, как пытается безосновательно представить Н. Митрохин, а именно с его Докладом и с его идеологической позицией.

То, что сам Н. Митрохин в своем Докладе использует не соответствующие действительности и необоснованные утверждения, ярчайшим образом подтверждается и тем, что многие мои замечания по Докладу Н. Митрохина во многом корреспондируют замечаниям либерального публициста А.М. Верховского в его комментарии к Докладу Н. Митрохина[6]. Многие мои оценки по Докладу Н. Митрохина совпадают и с оценками Л.С. Гребнева[7].

Они тоже не так понимают Н. Митрохина? Тогда, возможно, ему стоило бы более внимательно относиться к тому, что он пишет.

Далее, в Ответе Н. Митрохина имеется несколько обращенных ко мне вопросов-претензий. С ответа на один из них я начал данный материал.

Другой звучит так: «Обвиняя доклад в научной несостоятельности, поскольку тот якобы не отражает мнения Церкви, а построен на интервью с рядовыми активистами, внедряющими ОПК в систему образования, как можно было не заметить пяти цитат из речей и интервью Патриарха, в том числе из его инструктивного письма епископату 1999 года, призывающего вводить «Закон Божий», а для вида называть его ОПК? И как можно при столь внимательном чтении проигнорировать еще пару десятков цитат из выступлений других высокопоставленных церковных деятелей, резолюций общецерковных чтений и круглых столов, которые доказывают тождественность позиций рядовых активистов внедрения ОПК со взглядами руководства РПЦ?»

Замечательна формулировка: «обвиняя доклад в научной несостоятельности, поскольку тот якобы не отражает мнения Церкви…». Но я и не обвинял Н. Митрохина в том, что его доклад «не отражает мнения» Русской Православной Церкви. Такие обвинения были бы просто абсурдны, поскольку его доклад отражает его личное мнение и не должен отражать мнения Русской Православной Церкви, если Н. Митрохин стремится объективно и беспристрастно исследовать рассматриваемые вопросы. Я не основывал на этом приписанном мне тезисе своих оценок научной несостоятельности Доклада. Зачем же опять вводить читателя в заблуждение? В моем Анализе дан подробный и развернутый анализ и обоснования всех сделанных мною выводов и оценок.

С другой стороны, логически анализируя это высказывание Н. Митрохина, можно сказать, что он сам косвенно претендует на то, что его Доклад отражает мнение Русской Православной Церкви, ведь сам то он считает свой доклад научно состоятельным!

Что касается цитат из речей Патриарха, то их можно трактовать по-разному. Их можно рассматривать как вынужденное обращение к православным людям с предложением сейчас отказаться от вполне законных требований, с учетом современного опыта Германии, Испании и других государств, официального допущения на основе добровольности выбора в светских школах именно курсов «Закона Божьего», ограничиваясь лишь стремлением организовать хотя бы изучение православной культуры, учитывая, что сегодня вообще мало что реально делается в этой области.

Но Н. Митрохин вменяет Патриарху Московскому и всея Руси смысл сказанного об основах православной культуры как указание совершать хитрую подмену и вводить под видом православной культуры «Закон Божий» (именно на такой трактовке настаивает Н. Митрохин).

Н. Митрохину нравится трактовать некоторые заявления и факты в конспирологической манере, выискивая заговоры и тайные замыслы «православных фундаменталистов». Это его право думать так, как ему хочется. Я же в Анализе доклада пытался показать, что ситуация существенно отличается от той, что описал в своем докладе Н. Митрохин.

Отметим также, что усматривая «криминал» в словах Патриарха и указывая на него в очередной раз, Н. Митрохин игнорирует тот факт, что даже и изучение «Закона Божьего» с общими молитвами и священниками-преподавателями на добровольной основе в светской школе (так, как это реализовано в Германии, Великобритании, Швейцарии и др. странах) не запрещено напрямую ни Конституцией, ни законами, ни в чем не противоречит принципам демократии. Если, конечно, не настаивать на какой-то «отдельной демократии» для русских и православных, не такой, как для англичан, американцев, немцев, итальянцев, израильтян, поляков и т.д.

Еще вопрос Н. Митрохина: «Если автор “Анализа…” отказывается доверять, как заведомо ложным, приведенным мною мнениям старшего преподавателя МГЮА, юриста Координационного совета по взаимодействию Министерства образования РФ и Московской Патриархии и автора множества статей в официальной церковной прессе к.ю.н. К.Ю. Чернеги, а также издателя основного пособия по курсу ОПК, декана педагогического факультета ПСТГУ, редактора единственной общецерковной газеты для учителей ОПК и воскресных школ иеромонаха Киприана (Ященко), а также всех опрошенных мною в регионах активистов ОПК в священном сане и без оного – то кто, по его мнению, представляет правильную церковную точку зрения по ОПК? А если это сам И.В. Понкин и пара других авторов, публикующихся на его сайте, то какое отношение они имеют к Русской православной церкви?»

Н. Митрохин, видимо, никак не может обойтись без стравливания, без подмен! Он, видимо, не в состоянии понять, что существуют исследователи, которые, обсуждая вопросы взаимодействия государства и религиозных объединений, выступают лично от своего имени (не прикрываясь Церковью), как, впрочем, выступает от самого себя и сам Н. Митрохин.

Я не утверждал, что все, кого опрашивал Н. Митрохин (поди разберись теперь, опрашивал ли вообще), высказывали ошибочную точку зрения. Я писал, что некоторые люди не вполне четко разобрались в ситуации и в сути инициатив как Министерства образования Российской Федерации, так и Русской Православной Церкви, поэтому делать далеко идущие выводы на основе таких не вполне верных оценок неправильно.

Кроме того, это само по себе является подменой: Н. Митрохин дает оценки инициативам Министерства образования Российской Федерации в области обеспечения возможности получения знаний о религиозной культуре на основе добровольности выбора, но ссылается при этом не на мнения или заявления тех должностных лиц Министерства образования (В.М. Филиппов, Л.С. Гребнев и др.), которые и реализовали указанные инициативы, а на высказывания лиц, не имевших к этому отношения.

Опять же, любой человек, действительно знакомый с проблемой, согласится с тем, что зачастую священнослужители и учителя православных школ в регионах говорят «от себя» и не могут разобраться во всех материалах, документах, письмах и приказах по данной теме. Кстати, во многом из-за блокирования и сокрытия информации, подмен и искажений, которые целенаправленно организуются на этом поле противниками реализации прав граждан на изучение традиционных религий в светской школе.

Что касается Оксаны (Ксении) Александровны Чернеги, то я неоднократно подвергал ее высказывания аргументированной критике, ее мнение я авторитетным не считаю, равно как не считаю ее позицию полезной для Русской Православной Церкви. Ее неконструктивные выступления на экспертном совете при Комитете по делам общественных объединений и религиозных организаций Государственной Думы, ее последние попытки дезавуировать пункт 5 Определения Архиерейского Собора Русской Православной Церкви (3–8.10.2004) о вопросах внутренней жизни Русской Православной Церкви (ни больше, ни меньше!), многие иные заявления и материалы[8] вынуждают меня не доверять ее мнению. То, что О.А. Чернега публикует свои зачастую некомпетентные статьи[9] в «официальной церковной прессе», ничего не меняет. На ее мнение как определяющее здесь вообще нельзя ссылаться, поскольку она ничего значимого в деле обеспечения возможности преподавания православной культуры в светской школе не делала, и это могут подтвердить участники рабочей группы при тогдашнем заместителе министра образования России Л.С. Гребневе, а также многие другие специалисты в этой области.

Отмечу также, что должности «юриста Координационного совета по взаимодействию Министерства образования РФ и Московской Патриархии» в этом совете не было.

Относительно о. Киприана (Ященко) могу сказать, что Н. Митрохин совершенно напрасно пытается противопоставить его и мою позиции, поскольку о. Киприан был одним из активных разработчиков приложения к известному информационному письму министра образования, которое подвергается столь жестким нападкам Н. Митрохина, и одним из активных участников тех инициатив Министерства образования. Частные разногласия и отдельное мнение о. Киприана по поводу жанра указанного приложения – он предлагал вместо ориентировочного учебного стандарта подготовить примерную учебную программу и с этим выступал на рабочей группе, а также после выхода данного письма, к существу обсуждаемой темы никак не относятся. Тот факт, что о. Киприан в своей газете «Воскресная школа» придерживается проведения в школах именно катехизации, никак не опровергает сказанного мною, потому что он сам вполне понимает и неоднократно озвучивал разницу между религиозно-культурологическим учебным курсом «Православная культура» и «Законом Божьим».

Заключительная сентенция Н. Митрохина в его Ответе выглядит уже просто сомнительно: «Известно ли И.В. Понкину, что отказ от упоминания научных степеней и титулов своих идейных оппонентов есть не только проявление откровенного неуважения по отношению к людям, со многими из которых он периодически встречается лицом к лицу, но и символ непризнания всей российской академической системы, дающей право и кандидату философских наук Н.В. Шабурову, и кандидату юридических наук К.Ю. Чернеге, и недавно обретшему титул доктора юридических наук И.В. Понкину именовать себя таковыми?».

Обвинения меня в «символическом непризнании всей российской академической системы» есть откровенный бред. Однако такие обвинения вполне укладываются в «методологию» Н. Митрохина. Хорошо хоть не обвинил меня в создании угроз основам конституционного строя, как обвинил в своем Докладе прочих лиц, и в подготовке государственного переворота, и на том спасибо.

Характерно, что сам Н. Митрохин по всему тексту своего «ответа» не указывает моей ученой степени (исключение делает лишь в конце Ответа), но при этом обличает меня в том, что я не указываю ученых степеней других лиц. Если Н. Митрохин придерживается такого подхода и показывает себя в качестве образца, то почему сам не следует этому заявляемому им правилу? К слову, сам Н. Митрохин в своем Докладе упорно не желает указывать ученые степени (светские) целого ряда священников Русской Православной Церкви, в частности протоиерея Владимира Воробьева (кандидат физ.-мат. наук). Зачем тогда такие двойные стандарты?

В действительности, научная полемика допускает как упоминание, так и неупоминание ученых степеней авторов обсуждаемых в статье материалов, это – дело автора статьи. Конечно, если ученые степени всех упоминаемых в материале лиц указаны, а у кого-то одного или двух преднамеренно опускаются, то это некорректно. В своем анализе я не упоминал ученые степени ни у кого, поэтому такие претензии ко мне считаю совершенно безосновательными.

Что касается корректного именования оппонентов, должен отметить, что при написании анализа доклада Н. Митрохина я достаточно много времени потратил на поиски его отчества, но мне это не удалось, поскольку Н. Митрохин таковое не упоминает ни в своих статьях в интернете, ни в своей книге «Русская Православная Церковь: современное состояние и актуальные проблемы». Так что просто не всегда есть та или иная информация о том или ином человеке.

Подытоживая, считаю необходимым еще раз подтвердить свои оценки Доклада Н. Митрохина. Хотелось бы верить, что когда-нибудь в нашей стране по данной проблематике будет настоящая открытая демократическая дискуссия, построенная на профессиональной корректной аргументации, без лжи, подмен и двойных стандартов.

 

18.10.2005

 

Доктор юридических наук И.В. Понкин